Артур отвернулся от меня и заговорил с матерью все на том же, незнакомом мне языке. Он, по-видимому, просил ее о чем-то.

Поговорив с ней, он снова обернулся ко мне.

– Хотите остаться с нами? – спросил он.

Я смотрел на него молча, до того удивил меня его вопрос.

– Мой сын спрашивает, хочешь ли ты остаться с нами?

– В этой лодке?

– Да. Артур болен. Доктора велели ему лежать неподвижно, и он привязан к доске. Для того, чтобы ему не было скучно, мы ездим в лодке. Ты будешь жить с нами, давать представления для Артура, а когда тебе захочется, ты сыграешь нам что-нибудь на арфе. Таким образом ты сделаешь одолжение нам, а мы со своей стороны будем полезны тебе. Для тебя лучше остаться с нами, чем бродить одному по большим дорогам.

Я был в восторге! Жить в лодке, плавать по воде – какое счастье! Это пришло мне в голову прежде всего, но через минуту я сообразил, как счастливо все устраивается для меня и как великодушна эта дама. Я подошел к ней и поцеловал ей руку.

Это, по-видимому, тронуло ее. Она ласково погладила меня по голове и прошептала:

– Бедный мальчик!

Так как от меня ждали игры на арфе, я решил сейчас же приняться за это и, усевшись на носу лодки, стал перебирать струны.

Дама приложила к губам маленький серебряный свисток. Раздался резкий свист, и я остановился, думая, что ей не понравилась моя игра и она хочет, чтобы я перестал.

– Мама подала знак, чтобы лошади трогались. Мы сейчас поплывем дальше, – объяснил мне Артур.

Лодка закачалась, канат натянулся, и мы медленно поплыли по каналу. Вода пенилась около бортов; деревья, освещенные косыми лучами заходящего солнца, мелькали мимо нас.

– Не хотите ли поиграть? – спросил Артур.

И, подозвав к себе мать, он взял ее за руку и не выпускал из своей ладони все время, пока я играл разные пьесы, которым выучил меня Витали.

Мать Артура, англичанка, была вдовой. Ее звали госпожой Миллиган. Сначала я думал, что Артур ее единственный сын, но потом узнал, что у нее был и другой, старший, который как-то таинственно исчез и, несмотря на все поиски, его не могли найти. Госпожа Миллиган была в это время опасно больна, а когда она выздоровела, ей сообщили, что муж ее умер, а ребенок пропал. Брат ее мужа, Джеймс Миллиган, долго разыскивал мальчика, но безуспешно. Впрочем, он вряд ли был заинтересован в том, чтобы племянник нашелся: за неимением прямого наследника все состояние брата должно было перейти к нему.

Но получить наследство ему не удалось, потому что через полгода после смерти мужа у госпожи Миллиган родился второй сын, Артур. Но это был слабый, болезненный ребенок, и доктора говорили, что он едва ли выживет. А после его смерти наследство переходило к Джеймсу Миллигану. Таким образом, у того все-таки оставалась надежда: нужно было только подождать смерти мальчика. И он ждал.

Однако предсказания докторов не сбылись: Артур не умер. Благодаря заботам матери он остался жив. Но он постоянно хворал и перенес несколько тяжелых болезней. В последнее время у него начались мучительные боли в бедре. Доктора прописали ему серные ванны и долго лечили, но безуспешно. Тогда они посоветовали привязать мальчика к доске, чтобы он лежал совершенно неподвижно и не мог шевелиться.

Артуру было бы очень скучно постоянно оставаться в комнате и не бывать на открытом воздухе, поэтому госпожа Миллиган наняла в Бордо лодку, на которой они и стали плавать из одной местности в другую.

На этой лодке – «Лебеде» – помещался целый дом, состоявший из спальни, гостиной, веранды и кухни. Артур проводил целые дни в гостиной или на веранде. Ему стоило только открыть глаза, и красивые виды проносились мимо него.

Мне отвели крошечную, но прехорошенькую каюту. Вся ее меблировка состояла из постели и маленького комода с двумя ящиками для белья и платья. К стене были приделаны две доски – их можно было опускать, и тогда они превращались в стол и стул. Пол был покрыт красивой клеенкой.

Раздевшись, я с наслаждением растянулся на постели. Как приятно было лежать на тонкой простыне под легким одеялом! У матушки Барберен простыни были из толстого, грубого холста, а с Витали мы спали и совсем без простыней, прямо на соломе или на сене.

Я проснулся рано и пошел проведать моих артистов. Они спокойно спали. Услышав мои шаги, собаки проснулись и подбежали поздороваться со мной. Проказник, хоть глаза у него и были полуоткрыты, не встал, а, напротив, принялся храпеть.

Я понял, что это значило. Проказник был очень обидчив, часто сердился и всегда долго дулся. На этот раз он обиделся на то, что я не взял его спать к себе в комнату, а потому не пожелал здороваться со мной и притворился спящим. Я взял его на руки и стал ласкать. Сначала он продолжал дуться, но потом смилостивился и помирился со мной.

Человек, стоявший накануне у руля, уже встал и мел палубу. По моей просьбе он перекинул доску на берег, и я с моей труппой отправился гулять.

Я бегал, играл с собаками, перепрыгивал через канавы, карабкался на деревья, и время пролетело незаметно. Когда мы вернулись, лошади были запряжены, и через несколько минут мы тронулись в путь.

Как приятно было плыть на лодке! Я завороженно смотрел на освещенные солнцем высокие тополя, смотрел на воду, то черную, как будто у нее не было дна, то такую прозрачную, что можно было различить камешки на дне.

Я стоял, задумавшись, как вдруг услышал, что меня зовут. Я обернулся и увидел Артура, которого принесли на доске; мать стояла около него.

– Хорошо ли вы спали? – спросил Артур.

Я ответил, что спал отлично, и подошел поздороваться с ним и его матерью.

– Где же собаки? – спросил Артур.

Я позвал их и Проказника. Они прибежали и раскланялись, причем Проказник делал ужасные гримасы, думая, должно быть, что сейчас начнется представление. Но в это утро представления не было.

Артур лежал в тени; госпожа Миллиган села около него.

– Уведи, пожалуйста, собак и обезьяну, Реми, – сказала она мне. – Мы будем заниматься.

Я ушел со своими артистами на нос лодки. Какие же занятия возможны для такого больного мальчика?

Госпожа Миллиган взяла книгу и стала спрашивать у Артура басню. Но он знал ее плохо и постоянно останавливался.

– Ты не выучил урока, – сказала она. – Ты делаешь те же ошибки, что и вчера.

– Я старался, мама.

– Но не выучил.

– Я не мог.

– Почему?

– Не знаю… потому что… я болен.

– Голова у тебя здорова. Плохо будет, если, ссылаясь на болезнь, ты останешься неучем. Ты огорчаешь меня тем, что не хочешь учиться, Артур.

– Я не могу, мама, право же, не могу! – расплакался мальчик.