что было ещё «во-вторых». Знак клятвы исчез после вселения. Возможно, дело в том, что мой дух, мои душа и разум, пусть и ненадолго, но покидали тело. Неужели вселение — это маленькая смерть?.. И если с Ирком всё в порядке, то я сама выдам свой секрет, заговорив об исчезнувшем знаке с некромантом. А если не в порядке… То чем поможет разговор? Хоть неизвестность и жжёт как самая злая крапива…

А ещё не даёт покоя, царапает внутри то, что клятвы нет, а значит, ничто не мешает мне сдать некроманта страже. Ничто, кроме его уверений, что это приведёт лишь к жертвам… Но разве можно… Разве нужно ему верить? И стоит ли забыть, что он меня не бросил в лесу?

Чтобы скрыть исчезновение знака — мало ли, случайно бросится ему в глаза, проверять специально вряд ли будет, я замотала руку тряпкой, которую выпросила у трактирщицы — по утрам хозяйствовала она, а после обеда заступал её муж… Опережая расспросы, говорила всем, что обожглась на кухне вчера.

— Смелее, Айк, — чуть подтолкнул меня некромант, и я, поправив повязку на руке, шагнула-таки на бурлящую, шумную площадь. Денег у меня не было, так что терять мне, вроде бы, было и нечего, а вот Тайра попытались обокрасть почти сразу. И я бы даже, наверное, не поняла, что к чему — просто в меня влетела симпатичная девушка, она принялась извиняться, зазывно улыбаясь, но не успела я ей ответить, как она, не договорив, бросилась бежать. А рядом с некромантом молча извивался ужом смуглый щуплый мальчишка лет десяти. Тайр держал его за запястье. Убрав ладонь с моего плеча, некромант склонился к мальчишке и что-то тихо ему сказал. Воришка замер. Я превратилась вся в слух, но увы, вокруг было слишком шумно, чтобы хоть что-то услышать. А мальчишка после ещё пары фраз кивнул, и мгновенно исчез в толпе. На моё плечо вернулась горячая ладонь.

— Лавка с травами, Айк, — сказал некромант, и снова меня подтолкнул. Впрочем, первый прилавок, формально подходящий под описание, некроманта не устроил, не понравился и второй, и только в самом дальнем углу рынка, уже не на площади, а в маленьком переулке, торговец пришёлся ему по вкусу. И общий язык они нашли быстро — в травах я разбирались неплохо, по крайней мере, я в это верила до сих пор, но некромант и здесь меня уел — касательно некоторых трав я понятия не имела, для чего их может применить некромант. А другие названия вообще первый раз слышала…

Пока они обсуждали достоинства какой-то травки и торговались, я отошла к соседнему прилавку, на самом краю площади — там продавали украшения, и я убедила себя, что никакой беды для легенды нашей не будет, если я посмотрю. И вообще не будет. Может, я для девчонки своей смотрю. Или для сестры старшей…

Украшения были искусные, тонкой работы, но я очень быстро и очень отчётливо поняла, что не купила бы себе ни одно из них. Ни в былые времена, ни тем более теперь. Да и получи я такое в дар, не стала бы носить. Просто… они казались злыми. И продавец — южанин, с тонкими усиками, тоже показался не шибко добрым. Впрочем, мне он подмигнул и едва заметно качнул головой:

— Для тебя, парень, здесь ничего нет! Проходи мимо.

Я отошла, так и не определившись однозначно — прогоняет, ибо видит, что нет денег, или уберегает, потому что земляк? Перешла к другой лавке, но взгляд то и дело возвращался к украшениям. Они цепляли, приковывали внимание. Очевидно, мастер, сделавший их, одарён. Вот только не все вещи, созданные одарёнными артефакторами, приносят удачу и какие-то блага…

У прилавка с украшениями остановились две богато и ярко одетые девушки. Ну, как богато. У сестры лорда из таких тканей было разве что домашнее платье, и то не каждое, но вот безродному мальчишке Айку о такой ткани даже мечтать не приходится… Кажется, одна девица — невысокая, изящная, уговаривала другую — повыше, покрупнее, с кудрявыми рыжими волосами что-то купить. Я невольно задумалась — она не видит, не чувствует? Или как раз наоборот — знает, оттого и советует? У меня подруг, близких настолько, чтобы они могли навредить, никогда не было, но на интриги и дрязги служанок я насмотрелась…

Рыжая решительно покачала головой, отложила ожерелье, которое держала в руках в сторону. Её подруга бросила быстрый взгляд на торговца, тот отрицательно мотнул головой… и она схватила рыжую за руку. Прямо вот двумя руками вцепилась, что-то стала горячо говорить. Рыжая вырвала руку, кажется, ответила что-то резкое, и пошла прочь… а в руках у её спутницы остался браслет. Она торопливо — воровато, лучше и не скажешь! — бросила его на прилавок, а южанин потянулся забрать…

Я не знаю, что меня толкнуло. Я вовсе не из тех людей, что творят добро вокруг себя и восстанавливают справедливость, я слишком труслива и слаба, и понимаю это! Всё, чего мне хочется и на что я смею претендовать — счастья для себя и своих близких… И всё же… Наверное, виновата моя наивность, и то, что не было времени на раздумья, и то, что сестре лорда никто не посмел бы ничего подобного предъявить…

— Госпожа! — хрипло окликнула я рыжую. — Вы браслет обронили!

О, с какой яростью на меня уставилась вторая девушка. У неё оказались светло-серые глаза, острый небольшой нос, и вообще она была похожа на какую-то маленькую птичку… Сейчас на очень злую птичку. Яростный взгляд достался также и торговцу, потому что тот смахнул браслет на мостовую, решив, видимо, не ввязываться в возможный скандал.

Рыжая обернулась с недоумением. Потом увидела браслет на мостовой, бросилась к нему, подняла — наверное, он был ей дорог, улыбнулась мне, и я подумала, что будь мальчишкой — влюбилась бы. Очень у рыжей была светлая улыбка. Она бросила мне монетку, я изобразила поклон и ответную улыбку, и они ушли.

А я вернулась к некроманту, который наконец стал расплачиваться. И мы даже успели отойти на десять или пятнадцать шагов, когда путь преградила стража. Отчего-то я решила, что это по душу некроманта, и растерялась — что делать? Отойти? Заступиться? Сейчас отойти, а потом попробовать ему помочь? Но как?..

— Ты! — сказал старшина стражников. Я предположила, что это именно он, так как у него были самые новые доспехи и самый большой живот. Других знаков отличия не было, но готова спорить, что не ошиблась. Вот только почему он обратился ко мне?.. — За оскорбление благородной дамы в нашем городе полагается пять плетей! Ты оскорбил сразу двух, так что тебе десять! — И уже своим подчинённым: —