И только услышав, как Альс дрогнувшим голосом зовет его по имени, Дани вскинулся и бросился к нему, вцепившись так, что Аластору самому пришлось нести его в ванную, которую приготовил спешно вызванный Джастин, мыть, кормить, а потом уговаривать пойти с камердинером, который тоже не смог удержать слез.

– Как ты представишь его людям? – спросил Лучано, когда чистого и осоловевшего от сытной еды мальчишку уложили спать. – Альс, он так похож на тебя! Ты ведь понимаешь, какие пойдут слухи?

– Никаких, – сумрачно ответил Аластор, сидя в его спальне и ожидая, пока Лу сварит шамьет. – Я попрошу лорда Аранвена провести церемонию распознавания крови на нашем родовом камне. Пусть ни у кого даже мысли не мелькнет, что это мой бастард. Особенно… ну, ты понимаешь!

– Понимаю, – согласился Лучано и не удержался от мысли, что это стало бы дивной шуткой судьбы над ее величеством Беатрис.

Подумать только! Много лет назад избавиться от бастарда первого мужа, чтобы, овдовев, заполучить его вторым мужем и тут же – в придачу! – увидеть во дворце теперь уже его собственного бастарда! И это при том, что Беатрис пока не родила нового наследника, да и Аластор меньше всего похож в этом на собственного родного отца – ребенка, пусть и незаконнорожденного, он никогда не бросит и не отошлет. О, какая это была бы дивная шутка! Даже жаль, что не случится.

Волна слухов по дворцу, разумеется, прокатилась, и Лучано пришлось рассказывать королеве, где, когда и как Аластор встретил мальчика. Но к тому времени грандсиньор Аранвен уже заткнул болтливые рты результатами проверки, и двор сошелся на том, что такого милосердного короля Дорвенант еще не знал. Беатрис выслушала историю о мертвой деревне, сосредоточенно постукивая по ковру носком изящной туфельки, а потом пытливо посмотрела на Лучано.

– Говоришь, мой муж просто пожалел этого мальчика?

– Да, моя прекрасная королева, – поклонился Лучано, отгоняя нехорошие предчувствия о судьбе малыша Дани. – У него доброе сердце.

– Это верно, – все так же сосредоточенно согласилась Беатрис. – Что ж, если простой народ станет звать его Аластором Великодушным, это не худшее прозвище. А еще один маленький придворный паж никому не навредит. Если мальчик окажется умным и послушным, возможно, я разрешу моим девочкам с ним играть.

– Я уверен, его величество оценит ваше милосердие, – снова поклонился Лучано и попал в точку – взгляд Беатрис потеплел, а на губах королевы появилась улыбка.

– О да… – тихо сказала она, отведя взгляд. – Кто бы мог подумать, что мне будет столь важно мнение мужчины из рода Дорвеннов. Судьба так причудливо сдает карты для игры… Иди, мастер Шип, служи моему супругу так, чтобы он был доволен твоей службой. Но никогда не забывай, кому принадлежишь на самом деле.

– Я всегда это помню, моя королева, – поклонился Лучано еще почтительнее – ниже и дольше.

Так, чтобы ни в коем случае не встретиться с ее величеством взглядом!

Дани остался при дворе. Ее величество милостиво пожаловала ему звание товарища по играм юных принцесс, а попросту – живой куклы, которую девчонки с восторгом воспитывали и таскали с собой то в сад, то на уроки. Дани прекрасно усваивал хорошие манеры, да и где вы видели трехлетнего мальчишку, который не ловил бы все на лету? Камердинер Альса присматривал за мальчиком и утверждал, что тот весьма смышлен, так что со временем сможет стать лакеем или даже, чем Благие не шутят, следующим королевским камердинером. Сам Альс под настроение с удовольствием возился с мальчишкой, который больше не звал его папой, но с уморительной серьезностью и старанием выговаривал «ваше величество» звонким ясным голосом, так что все, кто это слышал, не могли удержаться от улыбки.

Лучано же смотрел на это и тихо удивлялся: кто бы мог подумать, что стольким людям будет дело до осиротевшего ребенка из крестьянской семьи. А все Аластор, это он меняет к лучшему жизнь тех, с кем соприкасается. Как и синьорина Айлин… Два солнца, тепло которых Лучано чувствовал всегда, если даже их не было рядом. Два сердца, с которыми его навсегда соединила чернильная вязь магического браслета, собственная память и странное чувство, которому Лучано впервые дал название в ночь перед закрытием Разлома…

Вынырнув из мыслей, он встряхнул головой и глубоко вздохнул. Перлюрен наверняка где-то с Дани! Мальчишка привязался к нему и на удивление ловко управлялся с хитрым строптивым зверьком. Наверное, крестьянская кровь помогала. Уже весь двор знал, что если где-то мелькнула черно-серая мохнатая молния, а фаворита его величества рядом нет, значит, вместо него за Перлюреном приглядывает Дани, «мальчик для енота», как прозвали его слуги. Дани относился к этой службе куда старательнее, чем можно было ожидать в его возрасте, а Лучано честно платил ему по серебряному флорину в неделю – недурные деньги для такого крохи. Тратить их во дворце было некуда, и Дани завел копилку…

– Точно на кухне, – пробормотал Лучано. – Где же им еще быть? У их высочеств сегодня до полудня уроки танцев и пения, бамбино там делать нечего. Ну и пусть погуляют… Уверен, синьора Катрина приставит к делу обоих.

Он представил мокрого, чумазого и совершенно счастливого Перлюрена, который увлеченно полощет в бадье морковку с репой, и безнадежно махнул рукой. Какой смысл быть енотом, если тебе не дают ничего стирать?

Посмеиваясь, он вернулся в ту часть дворца, где располагались их с Альсом покои, с улыбкой кивнул мэтр-лейтенанту Эдлю, сменщику Минца, в ответ на приглашение заглянуть вечером в караулку, если милорду будет угодно. Жадный любопытный блеск в глазах Эдля подтвердил, что новость о суде над капитанами егерского полка стремительно разлетается по дворцу. Свернул в закоулок, из которого можно было напрямую пройти в его спальню, и остановился. В воздухе плыл аромат шамьета. Прекрасно сваренного по классическому рецепту «Летний вечер», который Лучано готовил тысячу раз, не меньше, и мог бы приготовить даже одной рукой и вслепую.

И не было ничего удивительного, что в коридоре рядом с его спальней пахнет шамьетом, если бы не сущая мелочь – именно «Летний вечер» он сегодня не варил.

Сердце замолотило, словно копыта лошади, пущенной в галоп. Остановившись перед самой дверью, Лучано усилием воли заставил себя успокоиться, несколько раз вдохнул и выдохнул: заманчивый пряный запах так и струился изнутри. И это посреди дворца, полного охраны!

Толкнув дверь, он вошел и прикрыл ее за собой. Небольшую комнату, служившую ему и спальней, и личным кабинетом, заливал золотой послеполуденный свет, струящийся через тонкие занавеси на окне, выходящем в сад. В столбе этого света плясали пылинки, и Лучано рассеянно подумал, что Перлюрен опять натащил грязи на лапах, да и шерсти от двух мохнатых зверюг немало, пора звать горничную. Мысли текли удивительно ясные и прозрачные, но совершенно не в ту сторону, в какую следовало. Человек, стоящий у окна спиной к Лучано, обернулся и протянул ему чашку, которую держал в руках.

– А, мальчик мой, ты как раз вовремя! Шамьет еще горячий, но уже не обжигает. Будешь?