Как уже было сказано, в качестве носителей КС-1 были использованы самолеты Ту-4. Но к моменту принятия ракет на вооружение они уже морально устарели. Зато с 1953 года началось серийное производство реактивного бомбардировщика Ту-16. На их базе и было решено создать новую машину под самолеты-снаряды. Носитель получил обозначение Ту-16КС. Весь комплекс управления был взят с Ту-4.

Летные характеристики самолета-ракетоносца Ту-16КС несколько отличались от типового бомбардировщика: максимальная скорость полета на стандартной высоте 7150 метров составляла 894 километра в час с двумя ракетами и 960 километров в час – с одной. Практическая дальность полета составляла 3135 и 3560 километров соответственно.

Испытания самолета Ту-16КС начались в 1954 году. Для этого использовался серийный Ту-16, заводской № 4200305. При этом на машину перенесли самолетную часть комплекса. Экипаж носителя возрос до семи человек. Все заводские испытания проводил экипаж во главе с летчиком-испытателем Юрием Тимофеевичем Алашеевым. Всего было выполнено 18 полетов общей продолжительностью 9 часов 14 минут.

В июне 1957 года первые ракетоносцы стали поступать в авиацию Черноморского флота. В следующем году ими стали оснащать Северный и Тихоокеанский флоты. В конце 1950-х годов в морской авиации состояло 5 полков, вооруженных ракетами КС-1.

В том же 1958 году на вооружение стали поступать модифицированные ракеты КС-1 с дальностью до 130 километров, а в 1961 году – они же, но с более помехоустойчивой радиолокационной станцией. Для увеличения скорости подхода самолетов-носителей удалось уменьшить высоту пуска ракет КС-1 до 2 километров. В этом случае ракета летела на высоте около 260 метров над водной гладью.

За все годы выпуска самолетов Ту-16КС на заводе № 22 в Казани было изготовлено 107 таких машин. Несколько из них были потеряны в результате аварий. Еще около 40 в 1960-е годы были переданы Индонезии и Египту, а 65 самолетов тогда же переоборудовали в носители ракет КСР-2 и КСР-11. На этом история КС-1 завершилась.

На этом я закончу и главу, которая, надеюсь, позволила разъяснить некоторые аспекты истории ракетной техники и космонавтики, и раскрыть некоторые ее тайны. А теперь пришла пора рассказать о самых известных «фантомных космонавтах», с которых, по большому счету, и начиналась вся эта «неофициальная летопись космической эры».

С «появлением» Ледовского, Шиборина и Миткова, о которых я сейчас расскажу, и возник феномен под названием «фантомная космонавтика». Эти же «герои» были первыми фигурантами в списке «космонавтов-призраков». По времени их включения в него. И «космонавты Третьего рейха», и Годдард, и Анохин попали в список после этой «святой троицы». Но я решил, что логичнее начать рассказ с них. Так как их «свершения» по хронологии случились ранее. Поэтому им и был отдан приоритет.

Первые сведения о советских космонавтах, погибших при совершении суборбитальных полетов, распространило в декабре 1959 года итальянское информационное агентство «Континентале». При этом журналисты ссылались на сведения, предоставленные в их распоряжение неким партийным функционером из Чехословакии. Имя, естественно, не называлось. Иначе сообщение было бы легко опровергнуть. А так…

Агентство писало, что как минимум три советских пилота стали жертвами ракетных экспериментов: Алексей Ледовский погиб в 1957 году, Терентий Шиборин – в 1958 году, а Андрей Митков – в 1959 году. В сообщении также упоминалась летчица Мария Громова, погибшая в 1959 году во время испытаний ракетного самолета.

Слухи об этих пилотах, которых иногда называют первыми «жертвами космонавтики», наиболее живучи. Прошло уже пятьдесят лет, а они регулярно появляются на страницах газет и журналов. И опровергнуть этот миф не удается никакими силами. Меньше верят в информацию о других «космонавтах-призраках», а вот Ледовский, Шиборин и Митков превратились уже чуть ли не в икону.

Свою лепту в мифотворчество внес и известный немецкий ракетчик Герман Оберт, заявивший, что располагает информацией о пилотируемом суборбитальном запуске, состоявшемся на полигоне Капустин Яр в начале 1958 года и закончившемся гибелью пилота. Эту информацию он якобы получил, работая в Хантсвилле вместе с «командой Вернера фон Брауна». Но Оберт оказался весьма осторожен в высказываниях, подчеркнув, что знает о космической катастрофе с чужих слов и не может ручаться за достоверность информации. Впоследствии немец не повторял эту байку, фактически отказавшись от того, что говорил. Но слово не воробей, вылетело – не поймаешь. Поэтому Оберту еще долго напоминали о случайно оброненной фразе.

Позднее стали говорить о том, что в эти же годы в Советском Союзе были и удачные полеты по суборбитальной траектории. Но в отличие от рейсов, закончившихся гибелью космонавтов, об этих экспериментах «фантомная космонавтика» имеет гораздо меньше информации. Так, например, не называется ни одна фамилия из списка этих «счастливчиков», не уточняются даты этих полетов. Просто констатируется факт того, что это якобы было.

По большому счету, причин появления слухов о пилотируемых полетах (или попытках таких полетов) в конце 1950-х годов было в изобилии. Как и в предыдущей главе, я попробую суммировать все доводы «за», которые могли бы инициировать появление сообщения итальянского информационного агентства.

Основным поводом для предположений о суборбитальных полетах в СССР, естественно, стало начало космической эры. Полеты первых советских спутников, особенно второго, на борту которого находилась собака Лайка, а также громогласные заявления ученых, писателей, политиков о том, что «близко то время, когда в космос отправится человек», создали атмосферу эйфории от успехов и от открывающихся перспектив. Редкий журналист мог избежать искушения и не попытался сделать себе имя, первым написав об очередной победе в космосе. Так и появились «герои», которые уже совершили то, о чем человечество еще только мечтало.

Бесспорным лидером в освоении космического пространства был Советский Союз. Все приоритеты на тот момент принадлежали нашей стране. Поэтому логичным было предположение итальянских журналистов о том, что если попытки пилотируемых полетов и предпринимались, то только в СССР.

Другой причиной можно назвать информацию о некоторых проектах, которые в те годы готовились или реализовывались именно в Советском Союзе. Хотя подробности об этих программах мы узнали гораздо позже, но, вероятно, кое-какие сведения все-таки просочились «наружу» еще в конце 1950-х годов. А дальше эта неофициальная информация трансформировались в предположения о гибели Ледовского, Шиборина и Миткова.

Теперь есть возможность рассказать об этом подробнее, используя всю имеющуюся информацию, а не только ту, которая фигурировала в качестве аргументов полвека назад.

Если читатели помнят, в предыдущей главе я рассказывал о проекте двухместной ракеты ВР-190, которую в СССР разрабатывали в конце 1940-х годов. Тогда этот проект не был завершен по ряду причин. Немалую роль в прекращении работ сыграло и мнение Сергея Павловича Королева, давшего ВР-190 отрицательную оценку. Теперь можно сказать вполне определенно, что будущий Главный конструктор знал, что делал. Даже если бы в первые послевоенные годы предложение Тихонравова и Чернышева было поддержано и проектирование ракеты продолжалось, вряд ли это привело бы к успеху. А возможная неудача отрицательно сказалась бы в будущем, когда человечество вплотную подошло к пилотируемым полетам. Да и поддержи Королев тогда своих коллег, вряд ли ему удалось бы возглавить спустя несколько лет аналогичные работы.