— Так что же ты намерена делать с ним дальше? — поставила вопрос ребром решительная Хильда Дэвис, в девичестве Хильда Макманус, лучшая школьная подруга Энн Герберт.

— Что значит «делать с ним дальше»? — невинно пожала плечиками Энн.

Молодые дамы сидели в угловом домике подле собора за чашкой утреннего чая. Колеблясь в своих чувствах к редактору «Графтон Меркюри», Энн пригласила верную подругу — посоветоваться.

— Ох, будто не понимаешь! Нечего, Энн, ходить вокруг да около. Как у тебя с Патриком Батлером?

Когда-то в школьной характеристике Хильду определили «сильной личностью, лидером класса». Прошедшие годы, включившие приобретение состоятельного мужа, троих детей и нового большого дома, превратили ее почти в диктатора. Слуги дали ей прозвище «вояка».

— Что ж, он мне, в общем, нравится.

Месяц назад подруги в сопровождении Патрика ходили на концерт, после которого мистер Батлер угощал дам ужином в лучшем здешнем ресторане.

— Как жаль, что ты потеряла своего чудесного мужа, я до сих пор переживаю, — вздохнула Хильда, будто обвиняя Энн в смерти супруга. — С таким престижным положением, священник в нашем соборе, с такими перспективами. Уверена, Фрэнк в будущем мог получить место декана.

— Журналист, значит, по-твоему, не престижно? — начала обижаться Энн.

— Ну, внешне этот Патрик симпатичный, — милостиво согласилась Хильда, — только не мог бы он заняться чем-нибудь более солидным?

— А что плохого — делать газету?

Хильда Дэвис решила высказаться без обиняков:

— Во-первых, да, газетчики — народ неосновательный, доверять им нельзя. В хороших домах, — себя Хильда причисляла к сливкам комптонского бомонда, — такую публику и не подумают пригласить на обед. Чтобы потом не пришлось столовое серебро пересчитывать.

— Если ты думаешь, что Патрик имеет привычку таскать в гостях серебряные ложки, так ты жестоко ошибаешься!

Всегда очень спокойная, Энн Герберт готова была взорваться. В школьные годы у них с Хильдой регулярно случались перепалки.

— Все зависит от общества, в котором вращаешься, — сказала Хильда, надменно покосившись на обстановку скромной маленькой гостиной. — Задумай ты провести жизнь рядом с младшим священником, каким-нибудь бедным викарием, может, вполне удачно бы и получилось. — Подруга набрала в грудь воздуха для главного удара: — Был бы хоть человек порядочный, не из газетчиков, с их жуткими пороками.

— Какими такими пороками?

— Знаешь, Горацию ведь доводилось общаться с журналистами, особенно бывая по делам в Лондоне.

Гораций, многострадальный супруг Хильды, был совладельцем местного нотариального бюро. Энн знала, что всего однажды, год назад, Гораций Дэвис отважился на поездку в столицу. Хотя, быть может, втайне мечтал чаще получать передышки от семейного блаженства.

— Они пьют! — Хильда содрогнулась от отвращения к репортерским нравам. — Журналисты — страшные пьяницы. В начале карьеры еще не очень, но под конец уж обязательно. Гораций мне рассказывал: у большинства газетчиков и нищета, и семьи брошены ради бутылки.

— Патрик почти не пьет, — оборонялась Энн.

— Сейчас не пьет, потом начнется. Все они такие. Ненадежные. Никогда вовремя домой не явятся, как мой Гораций. Сама посуди: ну какие из них отцы?

— Патрик всегда необычайно ласков с моими мальчиками, добрее не бывает.

— Да-да, пока тебя не заполучил, моя милая. А потом? Представить невозможно: ты — и замужем за таким типом.

Но Энн, тут же представив себя замужем за Патриком Батлером, ничего неприятного не ощутила. Совсем наоборот.

— И что у него за семья? Люди-то хоть приличные? — скептически усмехнулась Хильда.

— Семья у Патрика очень достойная, просто прекрасная! Его отец — школьный учитель в Бристоле.

— По-моему, все ясно, дорогая, — подвела итог Хильда Дэвис. — С этим человеком немедленно надо порвать. Вариант совершенно неподходящий. Следует подождать другого случая. Церковный штат постоянно обновляется молодым холостым духовенством. Кто-нибудь да подвернется.

— Ждать? Ах, еще ждать? — возмутилась Энн. — Мне двадцать восемь, у меня двое детишек. И между прочим, ты-то вот не слишком дожидалась — бросилась к первому же богатому жениху. Уж не тебе меня учить, что надо сидеть и ждать.

— Я все сказала относительно достойных и недостойных молодых людей. Этот твой, как его? Патрик? Он — абсолютно неподходящая кандидатура. Ну, мне пора. Мое мнение тебе известно. Подумай на досуге, и, я уверена, сама поймешь, что я права.

На этом миссис Хильда Дэвис отбыла освежиться — прогуляться по городу. Энн сердито захлопнула за ней дверь. Одолевавшие ее сомнения насчет Патрика исчезли. Будет очень и очень грустно, если вдруг сегодня он не зайдет на чай.

Кучер Ферфилд-парка уверенно правил лошадьми, бежавшими привычной дорогой в Комптон. День назад разбиравший личные бумаги канцлера, лорд Фрэнсис Пауэрскорт сидел в экипаже и мечтательно улыбался. На коленях его лежало свежее послание от леди Люси. В начале письма выражалась надежда на успешный ход его миссии и достаточно быстрое завершение дела, затем шли сообщения о членах обширного родового клана жены, в том числе грустная весть о двух скончавшихся тетушках, которым было под девяносто. Впрочем, Пауэрскорт давно подсчитал, что из бесчисленной родни Люси каждый год в мир иной уходили в среднем полдюжины престарелых персон.

Зато вторая страница весьма подняла настроение. «Вчера у нас был день бурных событий, — писала Люси. — Дети пришли ко мне в гостиную с просьбой поговорить. Вошли они, держась за руки: Томас — насупленный, Оливия — с глазками, еще мокрыми от слез.

— Мама, мы догадались про папу, — решительно заявляет мне Томас.

— Про папочку, — едва не плача, вторит Оливия.

Я в изумлении:

— О чем догадались?

Томас отвечает:

— Он снова там, он снова уехал на войну.

— Мы думаем, — берет слово Оливия, словно на следственной комиссии кабинета министров, — он опять в этой Южной Америке.

— Южной Африке! — поправляет сестру Томас. — Мы думаем, папу опять командировали в Южную Африку, опять на целый год.

— Год или еще больше, — лепечет Оливия, не совсем пока понимающая даже, что такое неделя.

Я постаралась их утешить, Фрэнсис, уверяя, что ты на родине. Я показала твои письма, нашла на карте Комптон, объяснила, почему город обозначен маленьким силуэтом собора. Порой я едва сдерживала смех, но дети оставались очень серьезными. Так что, когда приедешь — молю Бога, чтобы скорее! — подтверди им, пожалуйста, что возвратился ты не с войны, а просто из английской провинции».

Экипаж подкатил к юридическому бюро «Дрейк и Компания», к дому с чудесным видом на собор.