— Мама… — пролепетала она пересохшими от волнения губами, и почувствовала, как к глазам подкатывают слезы.

— Милая, ты кричала во сне… Тебе опять снилась авария?

— Мамочка… — Таша потянулась к матери, стараясь обнять ее за шею. Вера замешкалась, не ожидая такой реакции дочери, которая давно не была с ней нежна, но тут же поддалась порыву и обняла ее. Таша всхлипывала на плече у матери, а Вера только прижимала ее сильнее к себе, целовала в висок и гладила мягкие влажные волосы. Таше было страшно вспоминать тот огненный шар, летевший прямо на нее, и ту невыносимую боль в ногах, которая напомнила ей роковое столкновение тем страшным октябрьским утром…

— Ничего… Это просто сон. Все уже позади, — успокаивала ее Вера, крепко обнимая.

— Да… Просто сон… — согласно закивала Таша, закрыв глаза. Она не могла рассказать матери о своих страхах, ведь та тут же стала бы звонить психотерапевту Синичкиной, с которой Таша так не любила встречаться на сеансах.

Было около восьми утра. Вера, убедившись, что с дочерью все в порядке, занялась своими делами, оставив ее наедине. Но Таша больше не хотела спать. Она стала приводить себя в порядок и готовиться к занятию с Денисом, хоть до него было еще больше трех часов.

«Интересно, как там Инесса? Может, ей нужна помощь…— думала она, умываясь. — Но чем я ей могу помочь? Я понятия не имею, почему те люди на нас напали и что нужно было делать. Боль была такой реальной… Нет, я больше туда не сунусь… Зачем она вообще меня затащила в эту Феерию чертову?»

Мысли Таши снова прервала Вера, заглянувшая в ванную:

— Сегодня я пойду с тобой в бассейн. Ева уехал к отцу.

— Опять? Надолго? — Таша смотрела на Веру, видя ее отражение в зеркале над умывальником.

— На неделю. Ничего! Ему нужно становиться на ноги! Отец ему помогает…

— Да уж… Не повезло вам… Два взрослых ребенка и оба на ногах не стоят…

— Таш, ну зачем ты так? — вздохнула Вера и отвела огорченный взгляд в сторону.

— Да ладно! Шучу я… От Евы заразилась дурацким юмором, — тут же перевела тему разговора Таша. — Мам, я сама доберусь! Не надо со мной идти…

— Ну придумала! Еще чего! Нет, я пойду с тобой…

— Мамочка, пожалуйста! — Таша перекрутилась в компьютерном кресле, отталкиваясь от умывальника, и повернулась к матери лицом, ласково улыбнувшись. — Со мной все будет в порядке, я спокойно доберусь сама. Дорога уже обкатанная… Я смогу…

Вера снова застыла от неожиданно нежного и убедительного тона дочери. Она, было, уже приготовилась выслушать тираду причитаний и грубостей в свой адрес, но услышала слова взрослого уравновешенного и уверенного человека. Что-то внутри заставило ее спокойно согласиться.

— Ну хорошо… — сдалась Вера, не став даже спорить. — Но я буду волноваться! И если ты не будешь брать трубку, сразу же беру такси и мчу туда!

— Ну естественно… На другое я и не рассчитываю… — пробормотала Таша, закатив глаза.

Вера до ужаса боялась водить машину. Раньше ее возил водитель, нанятый мужем. Тогда она активно занималась своими салонами, самостоятельно вела дела, крутилась… По той же причине — из-за своего дикого страха — женщина была в ужасе, когда шестнадцатилетняя Таша вздумала получать водительское удостоверение. Но уступила под напором упертой дочки. Девушку поддержал тогда отец, а через два года, вопреки сопротивлению Веры, подарил дочке на совершеннолетие автомобиль. Именно этот злосчастный подарок стал последней каплей и послужил «яблоком раздора» для семьи Малининых.

Вера и Мирослав расстались, подав на развод. Они и раньше ссорились. Бывали причины и похлеще… Но в тот раз все произошло окончательно и бесповоротно. Чтобы насолить уже бывшей женушке, Мирослав купил Таше квартиру, куда девушка незамедлительно сбежала от матери в самостоятельную жизнь. Вере пришлось смириться и, закусив губу, молчать. А еще через два года в семью Малининых пришла беда… Свершилось то, чего Вера всегда так боялась, да еще и с родной дочкой. Авария… Она бросила работу, наняв управляющую и, если и ездила куда-то, то только на такси. Содержать водителя не было смысла. Большую часть своего времени она посвящала дочери и быту.

***

Снег уже давно сошел. Маленькие белые горки виднелись лишь кое-где на газонах в вечной тени домов. Высохшая тротуарная плитка, местами усыпанная щебенкой — напоминанием снежной зимы и работы дворников, — тихо шуршала под колесами инвалидной коляски, а мелкие камешки отскакивали в стороны. В воздухе пахло свежестью и сырой землей. Местами на газонах проглядывались островки из молоденькой травки, а деревья, заледеневшими черными истуканами простоявшие всю зиму, начинали потихоньку оживать. Таша с наслаждением вдыхала весенний воздух и уже выезжала со двора, как вдруг со спины услышала гневный крик.

— Вот ты где, дрянь! Разъезжаешь на свободе, значит!? — растрепанная женщина средних лет в мохнатой шапке и дутой курточке стремительно приближалась к Таше с криком. Девушка, не ожидавшая словесного нападения, развернула коляску и увидела разъяренную тетку с покрасневшим пухлым лицом. Она сразу узнала, кто это, и замерла в немом испуге.

Таша опешила, не зная куда ей деться, а дамочка подбежала к ней вплотную и, размахивая руками прямо перед лицом, неистово кричала в ее адрес ругательства и оскорбления.

— Да ты в тюрьме должна гнить, сука… Так тебе и надо! Боженька все видит… Угробила мою Лизоньку… Чтоб ты сдохла!!! Тварь! — вопли женщины стали переходить в истеричные рыдания, но она не переставала орать на съежившуюся, сжавшуюся в комок Ташу, которая инстинктивно пригибалась, опасаясь, что сейчас на нее обрушится не только брань, но и побои. Проходившие мимо люди оборачивались, останавливались на мгновение, но тут же ускоряя шаг, отводили взгляд и проходили мимо. Никто не вмешивался в шоу… В окнах тоже стали мелькать лица соседей, аккуратненько выглядывавших из-за шторочек…

Ошарашенная Таша вжалась в сиденье и спинку кресла, не в силах даже пошевелиться, словно парализованы у нее не только ноги, а все тело. Дыхание сперло, лицо горело, а в горле стоял ком…

— А ну отошла от моей дочери! — послышался крик с пятого этажа новостройки. — Я сейчас полицию вызову! Только тронь ее!

Таша закрыла лицо руками и прерывисто дышала, не в силах даже что-то сказать. В голове шумело, и накатила резкая тошнота. Сердце билось с бешеной скоростью, а в ушах стоял истошный крик женщины с такими же голубыми глазами, которые Таша запомнила на всю жизнь… С глазами погибшей Лизы…

— Пошла отсюда! — орала ошалевшая Вера, уже через минуту выбежавшая из подъезда в одном халате и тапках. Она смело двинулась на орущую фурию, которая была раза в два больше нее.

— Чтоб тебе пережить то же, что и я! Будьте вы все прокляты, Малинины! — выкрикнула разъяренная женщина, поправила кое-как шапку, наехавшую на глаза, и стала быстро удаляться. Вера присела на корточки и обняла дочь, убрав ее ладони с лица и прижав к своему плечу ее голову.