Волосы Ло Сяньсянь, сидевшей рядом с Чэнь Бохуанем, были собраны в строгий пучок замужней женщины. Эти двое улыбались и выглядели как счастливая пара молодоженов, что вышла развеяться на городском празднике. Увидел Мо Жань и улыбающуюся младшую дочь семьи Чэнь, которая сидела рядом с братом и невесткой и о чем-то весело болтала. Прильнувшая к Чэнь Бохуаню Ло Сяньсянь, услышав что-то забавное, прикрыла рот рукавом, однако приподнятые брови и смеющиеся глаза говорили больше, чем спрятанная улыбка.

Это была прекрасная сцена из грез, но по спине Мо Жаня вдруг пробежал холодок.

Он шел и шел по этому длинному коридору, где добро и зло, рай и ад были четко разделены посередине. Слева от него царили смех и улыбки, а справа — крики и стоны.

Казалось, он идет по тонкой грани между водой и огнем, светом и тенью. Стоило посмотреть налево, и перед ним возникла картина идиллии, где среди ярких цветов порхало множество бабочек, из монументальных колонн сочились и собирались в ручей струи кристально чистого вина. По берегам винной реки неспешно прогуливались люди, смеялись дети, кто-то читал книгу, кто-то пел и декламировал стихи, захмелевшие девы в похожих на облака пышных платьях томно возлежали на траве.

Стоило перевести взгляд направо, и его взору предстали раскаленные медные котлы с кипящим маслом, внутри которых извивались страдающие от невыносимой боли тела. Несмотря на то, что у многих грешников были вырваны языки, с холодным блеском в глазах, они продолжали сыпать проклятиями и рвать друг друга на части, словно дикие звери.

Среди них он заметил и бывшего настоятеля храма Убэй — того самого старого монаха, который единолично спланировал аферу с Наньгунами на собрании в Линшане. Старика окружали трое мужчин: каждый из них держал в руке маленький раскаленный добела ржавый нож для разделки мяса, которым они по очереди резали ему лицо, ноги и все что выше. Нанесенные порезы практически сразу же затягивались, и истязание продолжалось под крики старого монаха, больше похожие на нечленораздельный рев... судя по всему, ему уже вырвали язык.

Чем дальше шел Мо Жань, тем больший ужас испытывал.

Его тело била нервная дрожь, и ему уже не хотелось смотреть ни в одну из сторон, где множество знакомых и незнакомых ему людей рыдали и смеялись, злились и радовались.

Слева от него дева с нежным голоском тихо декламировала:

— В рождении и смерти обречены на одиночество. Влюбленные не могут позвать и отозваться на зов любимого[217.1]...

Справа пронзительно вопила покусанная бешеными собаками женщина.

Половина его души видела свет, а половина — тьму, и это разделение было так же абсолютно, как добро и зло, противостоящие друг другу, словно черные и белые камни на доске для вэйци.

У Мо Жаня раскалывалась голова.

Он просто остановился и закрыл глаза, не желая больше смотреть на это слияние Девятых Небес и Чистилища.

Он просто стоял на месте, ожидая, когда следующее за ним воинство заклинателей, наконец, догонит его.

— Опавшие листья спугнули угасающий сон, брожу по цветочной пыли, считая опавшие лепестки[217.2]...

— Нет! Больше не нужно делать это со мной! Умоляю! Спасите... спасите меня…

Но голоса с обеих сторон били точно в цель, пробивая его душу, словно острые стрелы деревянную доску.

Он слышал, как Ло Сяньсянь ласково сказала своему мужу:

— Муженек Чэнь, цветы на мандариновом дереве у нас во дворе уже распустились. Давай я покажу их тебе?

Он слышал, как охваченная безумием бывшая глава ордена Цзяндун Ци Лянцзи дико хохочет:

— Блядство и прелюбодеяние? Ха-ха-ха! Да, я блядовала и прелюбодействовала с Наньгун Лю! Я шлюха, шалава, подстилка, распутница и змея подколодная... Я убила своего мужа, потому что сама захотела стать главой. Ха-ха-ха, вы все пришли, чтобы увидеть мое истинное лицо, ну так смотрите, какая я уродливая тварь, ха-ха…

Здесь все было собрано воедино.

Живые люди и покойники.

Реальность или иллюзия?

Черное или белое, добро или зло?

Звуки вокруг него постепенно становились похожими на приливные волны, что накатывали и отступали, чтобы с новой силой вновь накрыть его с головой. В какой-то момент ему показалось, что он видит и лунные блики, отраженные от темной и влажной чешуи пробивающихся сквозь толщу воды двух огромных драконов.

Это на самом деле два дракона?

Нет, это две моих души.

Рыча и изрыгая огонь и лед, сталкиваясь и переплетаясь, кусаясь и разрывая друг друга, два гигантских змея вновь сошлись в поединке.

Задрожала земля, содрогнулись горы.

Не в силах выносить эту безумную какофонию, Мо Жань заткнул уши, но даже это не помогло заглушить этот шум. В конце концов, не в силах это вынести, он хотел поднять руку, чтобы наложить заклинание безмолвия...

Резко открыл глаза и...

Все, что окружало его, вдруг исчезло.

Мо Жань содрогнулся от ужаса и замер в оцепенении…

Что произошло? Как все могло вот так внезапно пропасть куда-то?

Где он?

Почему его окружает лишь эта черная беспросветная темнота?..

Это иллюзия, созданная Сюй Шуанлинем?

Мо Жань огляделся, но вокруг него был только мрак и ничего более.

Сделав несколько шагов, он неуверенно крикнул:

— Учитель?

— Сюэ Мэн?

— Есть здесь кто-нибудь?

Никто не ответил. Мрак и мертвая тишина.

В жизни своей Мо Жань повидал немало бурь и штормов, но ничего не вызывало у него такого панического страха, как эта бескрайняя чернота. Он шел… Несмотря мурашки и озноб по всему телу, он упрямо продолжал идти вперед…

Внезапно Мо Жань увидел слабый свет, вспыхнувший где-то далеко впереди. Кажется, это и был выход, и он направился туда.

Вокруг него вдруг появилось множество людей, их лица были размыты, но он слышал, как они бормочут что-то, поспешно падая перед ним на колени.

Постепенно невнятное бормотание этих людей слилось в единую грохочущую на перекатах реку…

— Искренне желаем Наступающему на бессмертных Императору долгих лет жизни в равновесии с небесами.

Наступающему на бессмертных Императору?

Нет… Нет!

Он содрогнулся всем телом и бросился бежать со всех ног, но тысячи рук устремились к нему со всех сторон, пытаясь ухватиться за него.

— Ваше Величество!

— Наступающий на бессмертных Император — наш государь во веки веков!

— Пусть Небеса даруют Вашему Величеству долголетие, счастье, почет и процветание!

Вконец обезумевший Мо Жань ринулся навстречу свету, изо всех сил стараясь вырваться из этих невидимых рук:

— Нет… Это не я!.. Отстаньте... Вы все, с дороги!