— Мне говорили, — тускло отозвалась моя пациентка. — Это неважно.

— Как неважно? — задохнулась от возмущения ассистентка. — Еще как важно! Ну почему, почему ты решила, что мальчик?

— У спикера должен быть наследник, иначе, по уложению владетелей, он не может исполнять обязанности главы фракции. Наследником может быть только сын. Поэтому я сын.

Мимика у нее настолько слабая, что маска не нужна. Ее лицо — само по себе маска фарфорового совершенства, скрывающая эмоции. Но я их чувствую, касаясь руками кожи возле аккуратных наростов имплантов. Те еще бури эмоций бушуют внутри этого красивого тела. Два на руках — локтевые нервы, на пару сантиметров выше локтевой кости. Два — на наружных поверхностях ног, чуть выше колен — большие берцовые нервы. Два – выше груди, в районе латерального грудного нерва, ориентированы на плечевые сплетения. И еще по одному — на шейное и поясничное сплетения. Все нервные узлы гиперемированы, имеют признаки новообразований.

— Одевайся, — сказал я с некоторой долей очень немедицинского сожаления. Эх, рисовать бы ее и рисовать.

Алька аж засопела — она прямо прилипла глазами к фигуре.

— И каково тебе быть сыном, Калид? — спросил я, стараясь не слишком пялиться на одевающуюся девушку.

— Пока никак. Меня начали готовить к операции, но начались проблемы тут, — она постучала пальцем по затылку. — Пришлось прекратить. Отец был в бешенстве.

— А ты?

Она не ответила.

— Сядь и наклони голову вперед, — вздохнул я. — Посмотрим, что с этим можно сделать…

***

— Опухоль связана с наличием импланта, — докладываю я Креону. — Похоже на спонтанное отторжение.

Поперек всех принципов медицинской этики спикер приволок дочь в свой кабинет, чтобы она присутствовала при оглашении вердикта. Она сидит с прямой спиной, руки на коленях, маска на лице поверх маски лица.

— Продолжайте, — ледяным тоном велит папаша.

— Медицинская рекомендация — подчеркиваю, медицинская, вне контекста — удаление импланта, отказ от гормональной атаки с целью маскулинизации, консервативное лечение опухоли. В этом случае я гарантирую полное излечение с купированием уже возникших симптомов в течение нескольких недель. Если необходимость трансгендерного перехода сохранится, к нему можно будет вернуться позднее, после восстановительного периода.

— Исключено, — отрезал он. — Через три месяца выборная сессия Совета. В этот момент у меня должен быть наследник. Можете ли вы вылечить опухоль без удаления импланта?

— Я определенно смогу замедлить ее развитие. С высокой, но не стопроцентной вероятностью смогу добиться долговременной ремиссии. Однако после прекращения лечения опухоль вскоре начнет расти снова.

— Насколько скоро?

— Непредсказуемо. Скорее всего, у вас будут эти месяцы, ведь речь, как я понимаю, идет о них. Но вполне вероятно, что затем она погибнет.

— Он. Он погибнет. У меня сын.

— Ах да, простите. Он, конечно. Погибнет.

— Второй вопрос. Можно ли совместить операцию по смене пола с лечением опухоли?

— Введение ударных доз тестостерона само по себе рискованно, а при наличии опухоли гормонотерапия будет стимулировать ее рост. Теоретически, можно попробовать удержать баланс, интенсифицируя противоопухолевую терапию, практически это бесполезно. Слишком короткий срок. Особенно, если вам нужны, хм… внешние половые признаки. Метоидиопластика требует времени. Вы не сделаете из девочки мальчика за три месяца.

— А вы?

— Что — я?

— Вы — сделаете? Нашими методами это невозможно. А вашими? Разумеется, это будет крайне щедро оплачено лично вам, а ваши рекомендатели получат просимое.

Я завис. А действительно, рассматривая как абстрактную задачу, — смог бы? Никогда такого не делал, даже в голову не приходило — да и зачем бы? Но, если вдуматься… Да, наверное. Шанс ненулевой, хотя последствия предсказать не возьмусь.

Сообразил, что молчание затянулось, и все смотрят на меня. Креон — особенно пронзительно, даже маска не спасает.

— Не готов дать ответ, — уклонился я. — Мне надо подумать. Ранее в моей практике таких случаев не было.

— Я вижу, что вы можете это сделать, — твердо сказал спикер. — Но по какой-то причине не хотите.

Разумеется, навык «читать людей» входит в число базовых скиллов правителя.

— Это несет крайне высокие риски как для меня, так и для пациента, — признался я честно.

— Вы получите компенсацию за личный риск. Риск пациента — не ваша забота. У вас сутки на размышление. Но учтите — если ответ будет отрицательным, вам придется немедленно покинуть наш мир. Вам и вашим рекомендателям. Разумеется, никакие договоренности в этом случае не будут реализованы. Можете быть свободны.

Провожать нас никто не пошел, но дверь мы нашли сами. Спину жег острый, как спица, взгляд Калидии.

Вот я влип, да?

Глава 6. Медицинский ультиматум

— Эта штука точно работает? — спросил я Слона, поставившего на стол глушилку. — Потому что если нет, мне кабзда.

— Не делай мне нервы, — отмахнулся командир, — рассказывай.

И я рассказал. И про сына/дочку, и про предложение, от которого отчетливо несет безымянным прахом из местного крематория.

— Ты не прав, — сообщил Слон, подумав. — Это не тебе кабзда. Это нам всем кабзда. Если ты откажешься, то никакого «покинуть этот мир» нам не будет. Точнее, будет, но в другом смысле. Потому что дать нам утечь с такой инфой — глупо. А он не глупый. Мы же можем вернуться, слить компромат конкурирующей фракции и получить от них то, чего не дает он. После того, как его фракцию скинут.

— Так может, нам свалить прямо сейчас, пока ультиматум не действует?

— А ты думаешь, он не действует? — скептически хмыкнул Слон. — Спорим на щелбан — все выходы перекрыты, кросс-локус блокирован, а делегация в заложниках?

Я не стал спорить. Я не такой параноик, как Слон, но и наивностью не страдаю. Мне сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Такие ребята, как Креон, привыкли получать то, что им нужно.

— А если нет? — спросил я прямо. — Ты готов отказаться от контракта и свалить?

— Нет, — так же прямо ответил Слон. — Давай по чесноку, Док, мы с тобой не молодеем. Еще подергаемся, конечно, но финишер уже занес флаг. Этот контракт даст выходное пособие, которое обеспечит нас до конца наших дней, да продлятся они