Настроение Сабины в эти сумасшедшие, наполненные суетой дни было превосходным. Жизнь кипела, бурлила и била ключом: подготовка к свадьбе, подбор нарядов, зачеты, экзамены, вечеринки – времени и сил на мрачные мысли и хандру не оставалось совсем.

Арман был на редкость учтивым и смирным, отказавшись от привычки иронизировать по любому поводу. Он с утра до вечера не отходил от нее ни на шаг и даже стоически выдерживал походы по магазинам в поисках платья и аксессуаров для свадебного торжества, а ведь обычно не переносил само слово «шопинг». Исключение составляли только визиты Сабины в солярий и салон красоты: сопровождать ее и туда он все-таки не решался, хотя они с Тимуром, Дауреном, Аскаром и еще парой ребят из их компании прорвались даже на девичник, «совершенно случайно» заехав в тот ресторан, где гуляли девчонки, и сидели за соседним столом, делая вид, что их ничуть не интересует то, что происходит поблизости.

Сабине, безусловно, были приятны его удвоенная предупредительность и забота, но она ни на миг не забывала о том, что наслаждаться всем этим сможет недолго. Скоро он улетит, и ей останется только догадываться, кого он, вполне вероятно, обхаживает там, на Туманном Альбионе. Поэтому она принимала как должное эти знаки его внимания и развлекалась от души, понимая, что после его отъезда безбашенное веселье сменится угрюмой тоской. Но думать об этом сейчас не хотелось – она старалась жить сегодняшним днем, упиваясь быстротечными, но восхитительно-яркими моментами обманчивого счастья.

* * *

В день свадьбы Сабина проснулась около трех утра и пару часов провела в тщетной попытке снова уснуть. Изнывая от бессонницы и в сотый раз взбивая смятую подушку, она с раздражением перебирала в уме возможные причины своего взвинченного состояния. Разумеется, она переживала из-за предстоящего мероприятия, но основным поводом для беспокойства было, скорее, нечто иное. На свадьбе должны были присутствовать родители Армана (поскольку его семья много лет дружила с семьей Тимура, чем и объяснялось, что Тимур и Арман были неразлучны с самого детства, учились в одном классе и поступили в один университет на один и тот же факультет), и она, с одной стороны, сгорала от нетерпения наконец-то познакомиться с ними, а с другой – страшилась этой перспективы, не зная, чего от них ожидать. От Аиды ей было известно, что родители возлюбленного давно посвящены в детали их отношений с Арманом и наверняка уже изучили биографию Сабины и членов ее семьи до десятого колена. Неизвестно было другое – их, родителей, мнение на этот счет. Робкие попытки Сабины прояснить этот вопрос ни к чему не приводили: Аида отмалчивалась, уверяя, что не владеет информацией по этой теме, а унижать себя допросами с пристрастием Сабине не хотелось. Скрепя сердце она делала вид, что верит в крайне подозрительную неосведомленность подруги, и ждала момента, чтобы разобраться во всем самостоятельно, – вот почему этот день мог стать судьбоносным не только для Аиды и Тимура, но и для нее.

С трудом забывшаяся под утро неспокойным сном, в шесть часов она подскочила, разбуженная чуждым сострадания будильником. Выкуп невесты был назначен на десять, и уже в одиннадцать их ждали во Дворце бракосочетаний, а ведь нужно было еще сделать прическу и макияж, одеться и примчаться домой к подруге при полном параде. Поэтому через час у них с Аидой был запланирован визит в салон красоты и промедление было смерти подобно.

Невыспавшаяся и злая, жуя на ходу бутерброд и запивая его наскоро приготовленным кофе, Сабина искренне недоумевала, как позволила Аиде втянуть себя в эту авантюру – стать подружкой невесты и добровольно обречь себя на эти муки. Собравшись по-военному быстро и нацепив первое, что попалось под руку, она выскользнула из дома и бегом рванула на стоянку. Последние дни она почти все время ездила с Арманом, поэтому соскучилась по своей миниатюрной рено цвета спелой вишни – подарку родителей на восемнадцатилетие. В пять минут домчавшись до салона по пустынным улицам спящего города, она впорхнула в гостеприимно распахнутые двери царства красоты и гламура и тут же натолкнулась на полусонную Аиду, дремавшую в кресле с запрокинутой головой, над которой уже колдовала не по-утреннему бодрая и жизнерадостная парикмахер-стилист, известная в Алма-Ате как Гуля-маленькая.

Через пару часов из салона вышли две роскошные дивы, внешний вид которых, однако, вызывал изумление и улыбки редких прохожих. С идеальными укладками и макияжем (одна из них даже в фате), но, словно сговорившись, одетые в рваные джинсы, майки и кроссовки, девушки являли взору настолько разительный диссонанс, что это не могло не бросаться в глаза. Но им было не до улыбок и любопытствующих взглядов: они опаздывали на выкуп невесты, и потому, попрощавшись, обе попрыгали каждая в свою машину и понеслись по домам, чтобы там облачиться в праздничные наряды и во всеоружии встретить жениха и его компанию.

В пять минут одиннадцатого Сабина уже была на углу Джамбула и Тулебаева возле дома Аиды, которая жила в центре Золотого квадрата – самого престижного по тем временам района Алма-Аты. Весь подъезд до третьего этажа был украшен белыми надувными шарами и шелковыми лентами. В прихожей и гостиной толпились люди: непрерывным потоком входили родственники и знакомые, путались под ногами беспрестанно орущие дети, лихорадочно накрывали на стол взбудораженные женщины, сбивались в кучки по интересам и беседовали снисходительно наблюдавшие за женской суетой мужчины. Периодически в огромной квартире, ставшей вдруг тесной для такого количества приглашенных, слышались поздравления и пожелания счастья молодым, раздавался звон посуды и чей-то заливистый смех – подготовка к встрече дорогих гостей шла полным ходом. Запыхавшись, Сабина пулей влетела в прихожую, второпях чуть не забыв поздороваться с родителями Аиды – тетей Сауле и дядей Рустемом, но те тоже едва заметили ее появление, потому что сновали по дому как угорелые, пытаясь навести в этом хаосе хотя бы слабое подобие порядка.

Сабина поспешила в комнату Аиды и замерла на пороге. Она уже присутствовала при примерках свадебного платья и всего лишь час назад лицезрела подругу с парадной прической и макияжем, но, увидев это великолепие в комплексе, не смогла сдержать восхищенный возглас. Очаровательная, как диснеевская принцесса, невеста стояла, боясь помять наряд, в центре комнаты, с царственным достоинством принимая комплименты от мельтешивших вокруг нее родственниц и подруг. Традиционно белое платье с пышной юбкой и облегающим лифом очень стройнило ее фигуру, и талия в туго затянутом корсете казалась удивительно тонкой. Верхний край лифа был обшит широкой,