— Что ж я, троглодит, что ли, какой? — ухмыльнулась Катя. — Хуже: ты женщина. Да ещё и моя, — счастливый, Егор повернулся к Кате. Она улыбалась.

Когда они подъехали к дому, Егор начал искать в бардачке пачку сигарет, а Катя вышла из машины.

— Ты же бросил, — она вопросительно взглянула на него, когда он встал перед ней с сигаретой в зубах.

— Да я одну. Иди пока. Я скоро.

— Смотри, Егор, — начала наказывать Катя. — Сначала одну, потом две. Надо учиться сдерживать себя.

Егор, недолго подумав, с тоскливой улыбкой сказал:

— Иди, а?

Катя улыбнулась и пошла в дом. Зайдя в сени, она услышала два женских голоса, доносящиеся из кухни. Они были разборчивы, и Катя, чтобы женщины не сказали при ней ничего лишнего, громко хлопнула дверью.

— Кто там? — крикнула Нина.

— Это мы, мам, — крикнула в ответ Катя, стягивая сапог.

— Кто мы? — уточнила Нина, подойдя к дочери.

— Егор на улице курит, — ответила Катя.

— Приехал уже? — спросила Нина.

— Приехал, приехал.

— А чего курит? Он же бросил, — удивилась Нина, прижав подбородок к шее. — Чего это он?

— Не знаю я, мам. Захотелось ему что-то. Зайдёт — спросишь сама. — Ну понятно. К нам тётя Света, кстати, в гости зашла, — поправляя халат, оправдательно сказала Нина.

— Да я слышу. Здравствуйте, тётя Света! — крикнула Катя.

— Здравствуй, Катенька, — раздался в ответ голос.

Катя вместе с мамой зашли в кухню, и девушка ещё раз поздоровалась с тётей Светой. Ей нравилась эта женщина. Почему-то девушке казалось, что они с ней похожи. Светлана была красивой женщиной: многие находили её привлекательной и в её сорок с небольшим. Она была живой, всегда радостной. Катя уважала в ней то, что она первой никогда не начинала сплетничать. Светлана, как казалось девушке, была прагматичной, расчётливой женщиной, умеющей манипулировать людьми и в особенности мужчинами.

Она и правда мастерски умела манипулировать, но пользовалась своими способностями нечасто и по отношению к редкому человеку. Она, как могла, управляла только своим мужем Федей и детьми — старшим Димой и младшей Сашей. Но делала она это, как сама считала, им же во благо. Возможно, это было так, ведь она слыла женщиной умной и справедливой. Катю восхищали в Светлане её манеры — многие девушка переняла. Мало в женщине было деревенского: она ухаживала за собой, старалась держать себя в форме, работала в школе учительницей русского языка и литературы. Наверное, она и привила Кате любовь к словесности. На своих учеников она никогда не кричала, но и не была с ними чересчур мягкой. Во всём она старалась быть справедливой и отплачивать человеку, кем бы он ни был, по его заслугам. Не выучил её ученик урок — она поставит двойку, несмотря на его слезливые просьбы этого не делать; сгрубит ей кто-нибудь на почте — она сгрубит в ответ, порой даже забыв о манерах; обидит её муж — она сделает так, чтобы он почувствовал себя виноватым, и не словами, не прямыми действиями, но заставит его извиниться.

Тем Светлана теперь и занималась. Несколько месяцев кряду она просила Федю поменять скрипящие половицы в сарае. Боялась, что они прогнили и могут в любую секунду проломиться. Муж божился, что починит, но он так и не сделал этого до того, как нога Светланы вместе со сломанной доской едва не провалилась под сарай. Доски он в итоге заменил, но перед женой так и не извинился. Не дождавшись извинений, Светлана решила действовать. Сегодня был первый день её операции: она пошла в гости к Нине в расчёте на то, что, когда Федя придёт с работы, дома её не застанет. За детей она не волновалась: Дима был очень самостоятельным юношей и мог позаботиться и о себе, и о сестре. Светлана не сказала Нине ни слова о том, что натворил Федя. Сказала лишь, что соскучилась и решила проведать подругу. В школе были каникулы, и она не работала.

— А мы, вот, Кать, про Степана Фёдоровича заговорили, — сказала Нина, усаживаясь.

Катя посмотрела на мать с отвращением. Когда Светланы не было рядом, Катя оправдывала лишний вес и общую непривлекательность матери её возрастом, но, видя перед собой красивую женщину, равную матери по годам, она, сама того не желая, всякий раз сравнивала их и презирала родительницу.

— Как вы на кладбище съездили? Ничего?

— Ничего, нормально, — сухо ответила дочь.

— Как он, Степан Фёдорович-то? Не пустил слезу?

— Пустил, пустил. Ещё как пустил, — сказала девушка. — Вы про ситуацию, тёть Свет, в курсе вообще? — обратилась она к Светлане,

— Ну, в общих чертах, — улыбнулась гостья.

— Поясню, если вы не в полной мере осведомлены, — Кате нравилось так изъясняться с теми людьми, которые могли это оценить.

Со своими родителями, Егором, его родителями, друзьями девушка никогда не старалась говорить красиво, однако в разговоре со Светланой она всегда долго думала, прежде чем сказать, делала паузы и насильно заставляла себя не заполнять их мычанием, подбирала точные слова, вспоминала фразеологизмы — в общем, всячески старалась угодить учительнице.

— Никто, как вы знаете, из родственников дяди Жоры к нему на похороны не приехал. Более того, никто не приезжал даже тогда, когда он ещё был жив.

Дверь в сенях открылась, и послышался уличный гул. Нина сорвалась с места. — Пойду Егорку встречу, — сказала она.

— Ты рассказывай, рассказывай, — обратилась Светлана к отвлёкшейся Кате.

— Ну вот, — сказала Катя и задумалась. — О чём это… Ах да. Как вы, должно быть, знаете, из дома Георгия Аркадьевича стали таскать вещи. Родственники всё не объявлялись, и вот на третий месяц отец решил до них достучаться. Степана Фёдоровича нам его родственники и выслали. Знаете… — начала высказывать Катя своё мнение о Домрачёве.

В кухню громко вошёл Егор с широко улыбавшейся Ниной. — Здравствуйте, Светлана Григорьевна, — улыбнулся Егор, увидев за столом свою прежнюю учительницу.

— Здравствуй, Егор, — улыбнулась Светлана.

— Садись, садись, Егорушка, — усадила его за стол Нина. — Чего кушать будете? Есть борщ: только сварила. Блинчики с утра ещё остались, мяска потушила. — Ох, тёть Нин, — Егор, тяжело вздыхая, коснулся живота, — мы же только от моих. Накормили нас.

Катя с нетерпением смотрела то на жениха, то на мать. Светлана заметила её взгляд и с умилением улыбнулась. Женщина понимала желание Кати покрасоваться перед ней, поговорить с ней, она чувствовала, что эта девушка влюблена в неё, и потому смиренно, изображая заинтересованность, слушала рассказ Кати о том, что Светлане только что поведала Нина. Учительнице было приятно нравиться людям, тем более молодым. К тому же Катю приятно было слушать. — Ну чайку хоть с блинами попейте, — уговаривала Нина.