Мне жутко хотелось выпить, но холл буквально кишел ими – открытые воротнички, открытые лица – все как один… И, махнув рукой, я пошел наверх.

По коридору слонялся дежурный – откормленный субъект в опрятном костюме. С ним мне уже доводилось встречаться. Увидев меня, он остановился и стал ждать. У него были черные напомаженные волосы, синий подбородок и златозубая улыбка.

– Выходили подышать свежим воздухом, пане?

– Да.

– Стало попрохладнее. Думаю, идет гроза. Я у вас в номере прикрыл ставни, а окна оставил открытыми.

– Спасибо.

Чувствовалось, что ему охота потрепаться, он загадочно улыбался и все потирал свои пухлые белые руки.

– Надолго собираетесь задержаться?

– Думаю, до конца недели, не больше;

– Надеюсь, вы успешно завершите свои дела. Нам очень хочется, чтобы сюда возвратились деловые люди.

– По-моему, у вас и так яблоку упасть негде.

Он поежился и грустно сказал:

– Это все делегации. Совсем другое дело. Не то, что в старые времена.

– Времена меняются, ничего не поделаешь.

Я чувствовал, что повторяюсь, что устал и мне худо в этом душном коридоре. Я вставил ключ в замок.

– Может, вам что-нибудь нужно, – тоскливо спросил он, – кружечку пивка, например?

Мне хотелось одного – рухнуть в постель.

– Ну что ж, – сказал он, сверкнув золотым зубом, – если я вам понадоблюсь, то мое имя Джозеф.

– Хорошо. Спокойной ночи, Джозеф.

– Спокойной ночи, пане.

На следующий день к шести часам все мои страхи рассеялись как дым. Свобода и его свита – Чернин, Штейн и Влачек были типичными технарями, разве что слишком зацикленными на своих прениях. Сам Свобода, милейший старикан с глазами спаниеля и усами Микояна, напоминал мне отца, а это уже совсем неплохо. Пока я работал у Хрюна, я нахватался некоторых понятий о стекольном деле, но этого, конечно, было недостаточно для того, чтобы выступать в роли молодого специалиста по импорту-экспорту. Поэтому любые крохи знаний, приходившие мне на ум, были просто благом. Пока он хрипло заказывал по телефону чай, я усердно рылся в памяти, откапывая имена старых вассалов, некогда служивших на заводе. И действительно, припомнил одного или двух.

Потом мы снова пили чай в выставочном зале и долго обедали, произнося бесконечные тосты за мир и деловые контакты, так что к середине дня я уже был почти что в коматозном состоянии – на лице застыло внимание, а рука скрючилась от неустанного писания в блокноте. Этот самый блокнот был теперь наполовину исчеркан всякой бессмыслицей по поводу сроков поставки и товарооборота, при этом я все время так усердно кивал головой, что потом, наконец-то вынырнув на солнечный свет, почувствовал, как она у меня раскалывается.

Ко мне приставили крупную молодую особу, судя по всему, редкой одаренности, которая почти весь день возила меня с места на место; и теперь, выйдя на улицу, я вдруг с легкой нервозностью заметил, что она все еще здесь. В том, что она из породы «рук и умов», сомнений не было. Она была мощная, загорелая. В белой юбке и с собранными в пучок волосами. У нее была потрясающая грудь. И могучие, но стройные ноги. Она изучала английский и старательно на мне тренировалась.

Увидев меня, она высунулась из машины:

– Вам сегодня еще нужно куда-нибудь ехать?

– Нет, спасибо. Пойду прямо в отель.

– A-a… A я вас дожидалась.

– Прошу прощения. Я не знал.

– Ничего. А завтра вам машина понадобится?

– Завтра я еду в Краловск. Меня снова повезете вы?

– Нет. Для дальних поездок есть другая служба;

– Ну что ж, – протянул я, раскачиваясь на раскаленном от солнца, людном тротуаре. – Может, пропустим по рюмочке?

Это было уместное предложение, если учесть, что сия могучая особа целый день прела в машине. Но прозвучало оно неуверенно и без всякого энтузиазма.

– О, благодарю вас! – сверкнула она зубами. – С удовольствием.

– Отлично. Зайдем в отель?

Она шла рядом, мощная и торжественная, и не говорила ни слова. А у меня дико трещала голова.

В мельтешении открытых воротничков мы отыскали место, и она села, с интересом оглядываясь вокруг.

– Сама-то я не часто сюда попадаю. Здесь ужасно дорого.

– Да, конечно. По делам бизнеса ездят с деньгами.

– Понятно. И часто вы ездите?

– Случается.

– Наверно, работа торгового представителя очень интересная, да?

– Да, очень. Что вы пьете?

– Чай, если можно. Я бы и сама мечтала о такой работе.

– А.

Ее грудь была прямо на уровне моих глаз. Я отвел взгляд и несколько взвинченно произнес:

– У вас очень красивый загар. Были в отпуске?

– Да. Работала на ферме.

– Интересно?

– Очень. Это, наверно, интересно – путешествовать по разным местам?

– Конечно. Например, Прага очень интересный город.

– Вам действительно нравится Прага?

– Здесь очень забавно.

– Лично я ее ненавижу!

Все это время я мысленно умолял ее заткнуться, хлебать свой чай и не трогать торговых представителей. Но это странное заявление вынудило меня взглянуть на нее с интересом. У нее было скуластое лицо, серые миндалевидные глаза, прямой нос и никакого макияжа. Блузка на ней была в облипочку, и колоссальные груди распирали ее, как бомбы. Я вдруг подумал, что ей точно не больше двадцати.

– За что ж вы так невзлюбили Прагу?

– Да ну, здесь такая скучища! И люди скучные. Жуткая серятина!

– А где бы вам хотелось жить?

– Да где угодно. В Лондоне, в Париже. В Нью-Йорке. Даже в Вене, – уныло сказала она. – В Вене тоже есть рок-н-ролл.

Это заявление, сделанное столь неподходящим персонажем, прозвучало так нелепо, что я просто глаза вытаращил.

– Вы любите рок-н-ролл?

– Не только рок-н-ролл, вообще все.

Голос у нее упал, и она смущенно отвела взгляд. Головную боль как рукой сняло. Я стал думать, не следует ли куда-нибудь пригласить эту великаншу.

– Вы не поужинаете со мной? – спросил я не очень уверенно.

– Ой, замечательно! – снова сверкнула она зубами. – Я с удовольствием! Благодарю вас.

– Ну хорошо, значит, договорились.

– Но лучше бы не здесь. Давайте встретимся где-нибудь в другом месте.

– Скажите, где.