— Марк! Марк! Ма-а-арк! Иди сюда, быстро!

Кровь прилила к щекам. Незнакомец замер точно статуя, не сводя темных провалов глазниц с моего окна. В свете уличных огней маска сияла, как свеча, и казалась отлитой из чистого золота. Бубенчики прыгали на ветру.

— Господи, что? Что случилось? — прибежал на помощь Марк, сжимая в руках деревянную лопатку так, как держат оружие.

— Подойди сюда. Посмотри в окно. Туда, на пересечении улиц. Видишь что-нибудь?

Я отвлеклась от окна всего лишь на долю секунды, но когда обернулась снова, улица была пустынна.

— Что я должен увидеть?

— Он был там, под светофором, на пересечении… Стоило мне отвернуться… — Я отчаянно всматривалась в темноту, желая увидеть удаляющийся силуэт.

— Я ничего не вижу.

— Теперь уже я тоже, но клянусь тебе, он был там.

— Да кто?! — недоумевал Марк, машинально облизывая лопатку.

— Кто-кто, тот монстр из парка!

— В маске?

— Да!

— А ты уверена?

— Ты издеваешься? Очень сложно спутать громилу в маске и черной мантии с дорожным указателем. Клянусь тебе, он был там, околачивался у моего дома.

— Хочешь выйти наружу осмотреться? Или давай позвоним в полицию? — неуверенно предложил он.

— И что мы им скажем? Что дважды я видела человека маскарадном костюме, который мне и слова не сказал? Нет, все в порядке, — махнула рукой я, задергивая шторы. — Может, мне и правда показалось, и я сама себя довела. Давай ужинать.

Но пока я жевала пережаренное мясо, инцидент не шел у меня из головы. Высокая фигура, будто закутанная в саван, в маске, чей золотой рот складывался в дикую, злобную усмешку, тут, рядом, прямо у моего дома, почти на пороге. Это было слишком похоже на дурной сон.

Все три дня я мучала Марка разговорами о высоких материях. Я знала, это не его конек, хотя Марк вовсе не был глуп, просто в жизни ценил только прикладные вещи. Ему казалось, что дай человеку хорошую работу, одари высококлассными услугами образования и здравоохранения, — и все, цель достигнута. Общество, которое победило нищету, болезни и преступность, — счастливое общество, и все должны на это работать. Помню, еще на первом свидании я посоветовала ему книгу «О дивный новый мир» Хаксли, но он так ее и не прочел.

— Знаешь, Ань, я, честно говоря, не люблю художественную литературу.

— Не любишь художественную литературу?

— Она не дает тебе никакой информации… А если дает, то в очень маленьких дозах. Только потеря времени.

— Но ты читаешь не ради информации. Ты получаешь удовольствие от эстетики слога, от атмосферы, от раскрытия характеров…

— Но я не получаю, — развел руками он. — Мне скучно. Знаешь, в моей жизни был период, примерно в старших классах, когда меня тоже интересовало вот это вот все, — его тон стал снисходительным, он точно говорил «вот и ты когда-нибудь дорастешь до моего уровня». — А теперь я хочу как можно скорее освоить новый материал, переварить его, получить знания и перейти на другое. Пока ты думаешь о жизни, жизнь проходит.

Все это время меня не покидало чувство, что все, чем он так, по его уверениям, живо интересовался, он постиг лишь поверхностно, что его восприятию не хватает глубины, поскольку по натуре он деятель, а не наблюдатель. В воскресенье вечером, прямо перед его отъездом, между нами разгорелась сцена: пошлая и безысходная.

Мы пошли в ресторан, где бокал вина привел меня к вопросу о существовании абсолютной истины.

— Есть она, нет ее, какое это имеет значение? — фыркнул Марк, погружая вилку в шафрановое ризотто.

Я нахмурилась, задаваясь вопросом, а понимает ли он вообще, что стоит за понятием «абсолютная истина».

— Огромное значение. От существования универсальных законов, а вернее, нашей веры в их существование, зависит, какие решения мы принимаем в жизни и наше восприятие этих решений. Например, смотри, возьмем шестнадцатилетних беременных девочек. Обе делают аборт, но одна всю жизнь живет с тяжким грузом на душе, думая, что совершила грех и каким-то образом заказала себе дорогу к вечности, а другая делает карьеру, создает счастливую семью и ни капли не раскаивается, убежденная, что в шестнадцать лет поступила правильно. И что в итоге? Обе в равных обстоятельствах, обе совершают одинаковый выбор, но одна убеждена, что это была ошибка, а другая искренне верит в правильность решения. Кто прав? Где истина? Таким образом, если универсальные законы существуют, у людей появляется ориентир, и они могут оценить свои поступки.

— Ну, с точки зрения христианства, они поступили неверно, — равнодушно скосил глаза на циферблат Марк.

— Да, но церковь основана на вере, а не на знании, — все больше распалялась я. — Мы можем лишь верить, что церкви известны универсальные законы… но что если это не так? Это не доказуемо. Что если универсальных законов нет вообще, и мы вольны поступать так, как нам вздумается? Поступать ужасно, если есть шанс уйти безнаказанными?

— Не вольны, потому что потом мы будем страдать.

— Не обязательно. Если я считаю, что убийство оправдано моими интересами или интересами общества, или если я вообще люблю убивать и это приносит мне удовольствие, тогда…

— Тогда тебе нужно лечиться, — перебил Марк. — Девушка, можно счет пожалуйста?

Мы расплатились, облачились в свои кожаные куртки, вышли на улицу, а я все никак не могла успокоиться:

— Я лишь хочу сказать, что мы не знаем наверняка, есть ли в мире порядок, есть ли «хорошо» и «плохо», или есть один лишь хаос, и мы можем идти по головам, потому что никто в конечном итоге не заставит нас платить по счету.

— О чем ты говоришь?! — не выдержал Марк. — Смысл жизни в том, чтобы любить и поддерживать свою семью и друзей, приносить пользу своей стране, быть порядочным человеком.

— Это твой смысл жизни, но почему ты думаешь, что он универсален для каждого?

— Я в шоке от всей этой болтовни, — злобно бросил он мне. — Оказывается, ты не тот человек, за которого я тебя принимал. Ты считаешь, что можно делать все, что вздумается…

— Я не считаю, что можно делать все, что вздумается! — взорвалась я, оскорбленная то ли его нежеланием выслушать, то ли неспособностью понять меня. — Я говорила не это, я имела в виду не это! — закричала я, не обращая внимания, что прохожие, привлеченные шумом, начали оборачиваться нам вслед. — При чем тут моя личная позиция? Я говорила в общих терминах, хотела завязать дискуссию. Если тебя интересует моя личная позиция…

— Конечно, меня интересует твоя личная позиция! Я собираюсь создавать с тобой семью, заводить детей, и я должен знать, что за