– Ты никому неинтересен.

– Интересен. – Саша вновь закашлялся. – Еще как интересен. И тебе, сука, в первую очередь. Я готов слить все нарушения, все серые схемы по застройке комплекса «Селия».

– И какой тебе в этом интерес?

– Всё при встрече.

– Допустим я соглашусь…

– Ты уже согласился. Тема, и одна просьба, раз уж поедешь. Напротив вокзала какой-то араб, очень похожий на дедушку Киры Шмейхель, открыл кафе с шаурмой. Будь другом, возьми парочку порций шаурмы и пузырь «Белуги».

– Может, тебе и дорогих проституток привезти, Саш?

– Нет, проституток мы с тобой как-нибудь потом закажем. А денежку я тебе сразу отдам – не волнуйся. Тема, ну мне реально влом из этой деревни выезжать сегодня.

Торгующий шаурмой привокзальный бедуин и вправду был похож на дедушку Киры. Черные глаза, вопрошающий взгляд, сухие, истрескавшиеся губы, руки во вздувшихся венах. В ушах старика густо кустились седые волосы. Судя по всему, он их не брил специально. Когда дедок заворачивал в фольгу вторую шаурму, я решил отдать свою порцию Саше. Вдруг в питу, подобно парашютистам, приземлились несколько волосинок?

Я вызвал такси и набрал Петю Моршанова. Обвал цен на недвижку, серые схемы, обманутые пайщики… Он такие темы любит. И Петя платит. В принципе, отвратительно платят все издатели. Но Петя раз в неделю посещает церковь. Стоя перед образами, он уходит в себя и просит прощения у Господа. В ответ раздается плывущий эхом голос: «Не будь столь скупой тварью Божьей, Петр, и тебе зачтется». И Петя верит, что действительно зачтется, немного выигрывая по гонорарам у конкурентов. Начал я издалека. У Пети растет дочка Регина. Девочке 13 лет. Она толстая и неуклюжая, но добрая. Регина играет на фортепиано, поражая своей бездарностью даже самых слабых преподавателей в городе. Но Петя верит в чадо. Отправляет ребенка на конкурсы, не понимая, что всю оставшуюся жизнь ей придется залечивать психологические травмы. Минут пять мы говорили об «успехах» Регины. Затем я перешел к делу.

– Петя, тебе интересны схемы гешефтов по застройке «Селии»? – спрашиваю.

– Они всем интересны. А откуда инфа?

– Скажем так: от человека, которому можно верить.

– То есть от конкурента «Селии»?

– Нет, – отвечаю.

– Просто несколько дней назад звонил Марк Громадский. Кричал в трубку, что будет нейтронный материал по тендеру на комплекс «Поларис». Оказалось, его развел Саша Фильбаум.

– В смысле, как развел? – Во рту стало сухо.

– Пообещал разоблачительное интервью. Типа все пидорасы, а я должен сказать людям правду. Пригласил Марка к себе. И как бы невзначай попросил привезти четыре вязанки дров для камина и пару пузырей водки. Мол, нога сломана – тяжело из дома выбираться.

– Деньги за дрова и водку отдал? – Теперь этот вопрос меня интересовал больше, чем схемы «Селии».

– Отдал половину. Так до Марка, он Женю Тимьянек поимел.

– Кто такой Женя Тимьянек?

– Не такой, а такая. Писунья-многостаночница. Кулинарный критик, а по совместительству – светский хроникер. – Петю было не остановить. – Раньше кабаки ей за обзоры платили. А сейчас, бедолага, за еду пишет. Давится и пишет. Так вот. Саша обещал Жене рассказать про нового любовника певца Камиля.

– И этот тоже?

– А ты думал! Живет с советником министра культуры, Янисом Лейте.

– Это с тем, что драл Петериса Табунса?

– Именно. Ну вот. Короче, Фильбаум попросил Женю Тимьянек привезти пузырь водки. В итоге и шнапс приговорил до капли, и Женю загнул во всех извращенных и неизвращенных формах.

– Мне сказал, что у него стоит через раз.

– Врет. Все врет. Но я думаю, у него единственного в этом городе на Женю и встал. Говорят, мол, столько водки не бывает. Столько «Виагры» не бывает, Тема.

– То есть у девушки была успешная творческая командировка… Лады, бывай, Петь.

– Что-то у тебя с голосом, Тема. Ты не пропадай. Мне про «Селию» очень даже интересно.

Одну шаурму я отдал дежурившему в переходе бродяге. Он был в грязном джинсовом костюме и кроссовках «Адидас». Точно такие же мне подарили в год московской Олимпиады. Только у меня кроссовки были синие, а на обросшем мужичке – красные. Откуда они у него? Может, отдал кто, а может, купил за копейки на «блошке».

Второй цилиндр в фольге, с благодарностями приняла худощавая бабулька. Поинтересовалась, что внутри, спросила, почему не съем пирожок сам. Я уже писал почему. Может, там седые волосы древнего араба.

Мимо скамейки прошла мамаша с розовой коляской. Я отпил первый глоток и улыбнулся вослед. Все же в садово-парковом алкоголизме есть своя прелесть: свежий воздух, новые лица, пение птиц. Телефон зазвонил на третьем глотке.

– Тема, я весь изъерзался в ожидании. (Теперь Сашин кашель меня раздражал.) Ты где, старик?

– Скоро буду, Саш. Еще чуток терпения.

– Не вопрос, старина, не вопрос. – Саша вновь принялся харкать в трубку.

– Может, сигарет подвезти? – проявил я заботу.

– Если не сложно, возьми пару пачек синего «винстона». И заранее благодарю, Темочка.

Следующий звонок раздался на экваторе бутылки.

– Тема, ну куда ты запропастился? – Саша казался сердитым.

– В дороге, Сань. За сигаретами заезжал.

– Я тебя понял. Жду, жду, дорогой. Интервью будет – просто охереешь.

– Верю, Санек.

Через полчаса Саша был уверен, что я всегда был обязан возить ему шаурму с «белугой».

– Тема, ну что за херня? Ты где, Тема? – хрипел в телефон Александр.

– В мыслях, Саш.

– В мыслях?! Ты не в такси, а в мыслях?

– Ага. Скажи мне, Саша… а она красивая?

– Кто она, б****?!

– Женя Тимьянек. Журналистка, на которую у тебя встал. Тебе было с ней хорошо?

Саша взял паузу. Она была затянутой, но не наигранной.

– Хорошо мне было бы с шаурмой и водкой, Тема. А с Женей… с ней так же херово, как и с тобой. Какая же ты сука, Тема…

Трубка замолчала. Больше Саша не звонил. Но стоит мне подойти к небольшому кафе, в котором продают восточный фастфуд, как я сразу вспоминаю шаурму с «белугой».

Хризантемы

Я покупаю семь пышных фиолетовых цветков. Завтра подарю Свете. В эфире заиграет The Best от Тины Тернер, и появлюсь я с хризантемами. В белой льняной рубашке, синих льняных брюках и мокасинах голубой замши. Будет сюрприз. Света растрогается, скажет, как тяжело уходить с радиостанции на телевидение, и поцелует меня в щеку. Признается в любви к тем, для кого работала эти два года, и низко поклонится коллегам. Слушательница Вера Павловна из Люблино увлажнит дряблые щеки. Физик Вадим из Питера, скартавит, что трудно будет прожить без переливов Светиного смеха. Наверняка, эта парочка пробьется в эфир. Идиотам это удается много чаще нормальных. Да