— Вы же знаете, граф, что я очень предана вам, — пролепетала растерянная девушка. — И я с удовольствием окажу вам услугу. Но в чём она будет заключаться?

Алессандро взял дрожавшую модистку под руку и провёл к креслу.

— Что же вы стоите? Садитесь, устраивайтесь поудобнее и чувствуйте себя как дома! Помните, перед вами друзья, желающие вам помочь. Но вам тоже придётся немного нам посодействовать.

Олива склонила головку. Белокурый водопад волос закрыл ей лицо.

— Что я должна делать?

Калиостро махнул рукой.

— О, это сущий пустяк! Вам придётся поучаствовать в розыгрыше кардинала де Рогана и ненадолго выдать себя за королеву. Теперь вы знаете, как похожи на её величество.

Мадемуазель отпрянула.

— Выдать себя за королеву перед самим кардиналом?! Но если обман откроется, меня ждёт смертная казнь! Это называется оскорблением её величества, не так ли?

Калиостро и Жанна переглянулись. Простая швея из бедного квартала Парижа оказалась не такой тёмной, как они ожидали.

— Ну о чём вы говорите! — бросил, смеясь, Алессандро, и графиня отметила в его смехе искусственные нотки. Лишь бы их не услышала Олива. — Вам ничего не угрожает. Неужели вы думаете, что я способен послать вас на смерть? Нет, вы меня не поняли, дорогая мадемуазель Леге. Ровно через день кардинал узнает, что виновником его розыгрыша был я, и вместе со мной и очаровательной графиней де Ла Мотт посмеётся над этим. Уверяю вас, он ничуть не обидится, потому что сам большой шутник. Знаете, сколько раз из-за него я попадал в смешные ситуации? Когда я увидел вас, то сразу понял, что смогу отплатить ему тем же. Согласитесь, это здорово придумано — устроить де Рогану шуточное свидание с самой королевой! Такого он от меня не ожидает.

— И всё же я не могу согласиться, вы уж простите меня… — Олива достала чистый платочек и приложила его к глазам. — Мне ужасно не хотелось бы отказывать вам, господин, но… простите меня.

Де Ла Мотт бросила недовольный взгляд на подельника. Как он мог обещать ей удачу в мероприятии, не заручившись поддержкой самого главного действующего лица? Однако граф проигнорировал этот мечущий молнии взгляд и нежно взял Оливу за руку.

— Дорогая моя, — вкрадчиво начал он, — вы сделаете работу, которая, разумеется, будет надлежащим образом оплачена, хотя та же графиня де Ла Мотт, которая находится перед вами, не взяла бы за такой пустяк и сантима. Но только из уважения к вам и желания обустроить вашу судьбу я даю вам за участие в простом розыгрыше пятнадцать тысяч ливров, и вы со своим возлюбленным сможете осуществить давнюю мечту — купить домик в деревне и заняться сельским хозяйством.

— От себя прибавляю ещё пять тысяч, — отозвалась Жанна. — И давайте скорее покончим с этим делом.

Олива замотала головой.

— Нет, нет, мне не нужны деньги! Мы с Босиром сами их заработаем.

— Ваш Босир способен только брать, а не давать, — недовольно заметил Калиостро и буркнул: — Впрочем, если это ваше окончательное решение, не смею больше задерживать. Вы свободны, дорогая Олива. Разумеется, вы ещё пожалеете об опрометчивом поступке, да только уже будет поздно. Сотни девушек Парижа, похожих на Марию-Антуанетту, согласятся участвовать в невинном розыгрыше, который кардинал, несомненно, оценит. Но вы боитесь, не хотите — и это ваше право. Повторяю, вы свободны.

Очаровательное личико мадемуазель Леге просветлело.

— Я и правда могу идти?

— Куда вам угодно, дорогая.

— Спасибо вам, господин Калиостро! — Она прижала руки к груди. — За всё спасибо!

Девушка вылетела из комнаты, как птичка, наконец освободившаяся из силков, и Жанна гневно обратилась к подельнику:

— Ну, и после этого вы скажете, что замечательно подготовили мероприятие?

Её поразило спокойствие графа. Светлые, чуть выпуклые глаза не метали молнии, на тонких губах блуждала улыбка.

— Именно так я и скажу, прелестная графиня, ибо наша замечательная Олива явится сюда не позднее завтрашнего дня, — проговорил он ехидно. — У нас с вами имеется замечательный помощник — её любовник, который спит и видит, как получить задарма неплохие деньги. Уверен, наша нимфа обязательно побежит к нему и сообщит всё, о чём говорилось в этой комнате. Так что будьте наготове. Не позднее завтрашнего дня нам предстоит пообщаться с этой парочкой и продолжить мероприятие под названием «Ожерелье».

Графиня поправила и без того идеальную причёску. Она заметно нервничала. По её мнению, тщательно разработанный план подвергался угрозе, и женщина удивлялась уверенности Калиостро.

— Олива произвела на меня впечатление высоконравственной девушки, — сказала она. — Такую нелегко сбить с пути, и я сомневаюсь, что это удастся Босиру.

— А вот я не сомневаюсь в Босире, ибо имел честь с ним пообщаться, — заверил её граф. — Впрочем, утро вечера мудренее. Поезжайте к себе и ложитесь в постель. А завтра… сами увидите, что будет завтра.

Жанна встала и направилась к выходу, сопровождаемая верным Гильомом. На душе скребли кошки. По мнению графини, Олива никак не подходила на отведённую ей роль королевы, разве что внешне. Модистка из бедного квартала, даже если Алессандро удалось бы её уговорить, могла выдать себя разговором, мимикой, жестами, и тогда произошло бы бог весть что. Нажить такого врага, как кардинал де Роган, не хотелось никому. Подходя к экипажу, женщина подумала, что, может быть, разумнее отказаться от этого опасного дела. Да, лучше всего отказаться… Завтра она так и скажет об этом своему подельнику.

Как и предполагал Калиостро, мадемуазель Леге, возвратившись в свою чердачную комнату в беднейшем квартале Парижа, провела бессонную ночь, возмущаясь дерзости графа, казавшегося таким добрым. Спозаранку, когда первые солнечные лучи позолотили серую поверхность Сены, девушка отправилась к человеку, которого любила больше жизни. Встречаясь с ним вот уже год, она, ослеплённая страстью, не хотела замечать в Босире черты, которые проницательный Калиостро разглядел при первой же встрече. Парень был полной противоположностью своей возлюбленной. Даже внешне он выглядел как коренастый, грубый мужлан, заросший чёрной недельной щетиной. Образ завершали ёжик жёстких волос на шарообразной голове и невыразительные, водянистые голубые глаза. Лишь судьбе с её капризами было угодно, чтобы два таких разных человека встретились и один потерял голову от другого.

На Оливу Босир смотрел с серьёзной практичностью, как и на любую претендентку на его руку и сердце, а девушка, как и ещё пяток других его подружек, искренне верила, что она у него единственная.

Бедняжка, так похожая на королеву, застала любимого в таверне. Развалившись, он сидел на скамье в позе отдыхающего Вакха. Красное лицо с сизыми прожилками говорило о том, что мужчина горячий поклонник Бахуса, а девица, удобно устроившаяся на широких коленях, свидетельствовала о страстном почитании Босиром прекрасной Венеры. Увидев Оливу, он сделал вид, что обрадовался: