из непонятного плотного материала. По размеру он напоминал ящик, в котором перевозят пол-литровые бутылки пива или лимонада по двадцать штук. Только этот ящик был как будто бы герметично закрыт, не было ни ручки, ни какой-либо крышки. Хотя нет, крышка всё же была. Когда Виктор обтёр землю, он увидел, что ящик плотно закрыт. Достал нож, попробовал просунуть его под крышку. Не сразу, но ему удалось её слегка приоткрыть. Дальше не получалось. Нужны были еще инструменты. Привязал ящик к концу веревки и стал выбираться наверх. Когда он вылез из погреба, уже совсем стемнело. Потянул за веревку. Ящик был не сильно тяжёлый, наверное, не больше двадцати килограммов и Виктор легко вытянул его наверх.

Поставил ящик посреди комнаты. Сердце бешено колотилось. Оставляя грязные земляные следы на полу, он вышел в сени. Здесь, в углу, стоял стол, заваленный всяким хламом. К столу были прикручены тиски. На стене рядами висели ключи, отвертки, разные слесарные инструменты. Виктор взял небольшой гвоздодёр с загнутыми лапками, взял молоток, пару больших отвёрток, стамеску. Вооружившись, вернулся обратно в комнату. Возился с крышкой долго. Закрыта она была очень плотно и никак не хотела поддаваться. В конце концов между ящиком и крышкой образовалась небольшая щель, и, засунув туда отвёртку, он нажал при помощи рычага, и крышка упала на пол. Под крышкой содержимое скрывалось полиэтиленовой плёнкой. Без промедления он, как обертку с новогоднего подарка, рванул плёнку — и обомлел. Ровными пачками там лежали деньги.

У Виктора отвисла челюсть. Видимо, в такие моменты мозг не даёт правильные сигналы мышцам конечностей, и человек не замечает, как с открывшимся ртом смотрит на что-то необычное. Сколько это продолжалось, он никогда не узнает, но время остановилось. Деятельность мозга замедлилась. В полнейшей тишине Виктор сидел и тупо смотрел перед собой. Накатила усталость. Какая-то приятная нега окутала его. Как будто он бежал длительный марафон — и вот она, заветная финишная лента. И больше не надо никуда бежать. Всё уже позади: упорные тренировки, нервы и сомнения перед забегом. Всё в прошлом. Он смотрел на аккуратно сложенные разноцветные пачки денег и ни о чём не думал. Значит, всё это правда, значит, не обманывал Николас, когда говорил, что ты там найдёшь всё, что тебе нужно.

Оцепенение понемногу стало проходить, и Виктор дрожащей рукой взял пачку. Это были старые деньги. Сторублевые купюры, аккуратно перевязанные банковскими пачками по сто штук. Эйфория мгновенно сменилась ужасом. Да это же… Это же старые. Не-ет. Он стал быстро вынимать банковские пачки и бросать их на пол. Под ними ровными рядами лежали доллары, потом — немецкие марки. В конце концов он вытащил весь полиэтиленовый пакет и высыпал остатки пачек на пол. Дальше был лист грубого холщового материала. Виктор приподнял его. Под ним лежали ровным слоем, один к одному, золотые слитки. Ярский взял один из них в руки. На нём были выбиты маркировки, смысл которых он не знал, но чётко отчеканенный вес 1000 г был понятен без слов. С другой стороны герб и буквы «СССР». Пересчитал — шестнадцать слитков по килограмму чистого золота. По одному он достал все слитки, складывая их домиком на полу, достал такой же холщовый лист, на котором было золото. Под ним, на дне ящика, лежал большой конверт из плотного картона. Белый, без каких-либо надписей и марок, он был герметично заклеен. Отложил в сторону. Снова взял в руки золотой слиток. Захотелось попробовать на зуб. Виктор много раз видел, как в старых вестернах люди кусали золотые монетки. Как они там проверяли, настоящее это золото или нет, он понятия не имел, но укусить попробовал. Стало смешно. Нет, стало весело. Сильнейшая эйфория накатила на Виктора, и он в голос засмеялся. Взяв два слитка золота в руки, он встал во весь рост и что есть силы закричал:

— Я Зевс! А-а-а! Я Зевс!

Он кричал и кричал одну и ту же фразу и потом замолчал. Стало тихо, и от тишины зазвенело в ушах. Он стоял с широкой улыбкой и уже тихо, шёпотом повторял:

— Я Зевс, я Зевс.

Наконец, понемногу успокоившись, он опять сел на пол, и взгляд его снова упал на белый конверт. Взял его в руки, открыл. Конверт был плотно запечатан, и пришлось его разорвать, чтобы достать содержимое. Внутри оказался маленький мешочек их синего шёлка и рукописное письмо. Виктор стал читать. Письмо было написано печатными буквами, почерк аккуратный, но ошибки чуть ли не в каждом слове. Дабы не мучать читателя, автор великодушно исправил почти все ошибки:

«Дорогой друг! Если ты читаешь это письмо, значит, мы с тобой знакомы и ты уже многое знаешь. Возможно, ты нашёл это письмо случайно, это тоже не исключено. Хочу тебе сказать, что величайший дар — это возможность творить добро. Все богатства мира — это тлен по сравнению с одним-единственным добрым делом, сотворённым от всего сердца. Возьми этот подарок. Прими его как дар Божий. Пользуйся им во имя добра. Не сотвори зла в любом его обличии. Сотворив зло даже во имя добра, ты теряешь силу. Не делай этого. Я сделал это и очень жалею. Но обратного хода нет. У тебя будут вопросы. Много вопросов. Но ты найдёшь ответы. Просто поверь мне. Помни всегда, что добро сильнее зла. Ты не можешь победить зло злом. Зло можно победить только добром. Так же как и свет побеждает тьму.

С любовью, твой друг Николас».

Виктор перечитал текст ещё раз.

— Как-то больно мудрёно, — вслух сказал он. Взял в руки синий мешочек. Он был из приятного на ощупь материала и завязан красивым кожаным шнурком. Развязал шнурок. Внутри лежала светлая цепочка с кулоном. Цепочка, скорее всего, из серебра. Кулон матовый тёмно-зелёного цвета, овальной формы, в диаметре около трёх сантиметров и миллиметров пять-шесть в толщину. С одной стороны какие-то непонятные иероглифы, то ли на китайском, то ли на японском. С другой стороны еле заметно был выгравирован глаз. Виктору даже показалось, что кулончик тёплый. Он точно был теплее температуры тела. Может, на два-три градуса, но точно теплее.

«Как такое возможно?» — подумал Виктор.

Зажал кулон в руке — такой приятный на ощупь, что его не хотелось выпускать из рук. Стал рассматривать ближе. Кулон оказался правильной формы, на нём были видны грани, много граней. Словно обработанный алмаз изумрудного цвета.

«Мистика, — подумал Виктор. — Ну да ладно, наплевать на мистику. Я же теперь богат. Да я, кажется, сказочно богат».

Опять приступ эйфории