Эпизод «Возвращение Ширали» красив и похож на чудо. Вдруг обнаруживается, что Виктор Гейдарович абсолютный (день в день!) ровесник Победы. Круглая дата. У меня в руках роскошно изданный том избранного («том Избранного» – невольная двусмыслица, которую не хочется исправлять); называется «Поэзии глухое торжество», и действительно, есть что-то торжественное в черном переплете с тиснением; когда-то похожим образом издавали тибетскую Книгу Мертвых. Но нет, здесь все живое и трепетное.

И вот, читая и старое и новое, и знакомое и неизвестное, я невольно задумываюсь о тихом гении Ширали. Речь, собственно, и не о Ширали вовсе; и не о том, что «В. Г. Ширали – это гений», хотя бы и «тихий» («притихший»), – это мы под словом «гений» всё теперь «сверхспособности» подразумеваем, «исключительный талант» (мало ли у нас гениев), я-то как раз о гении в античном (и пушкинском) понимании – как о духе, о божестве. А уж в какую он оболочку там попадет, оно всяко случается. Вон современник Пушкина расстраивался: «Аполлон обидел нас: / Посадил он обезьяну / В первом месте на Парнас». Один знакомый поэт в сильном подпитии говорил мне: «Да что ваш Пушкин! Подумаешь, Пушкин. Я бы тоже так мог. Ему там сверху все диктовалось, а он только записывал!»

Виктору Ширали тоже, несомненно, диктуется.

Шум моря.

Три поэта на палубе. Первый и Третий – бывалые

поэты. Второй – молодой.

Первый (восторженно.) Сеньоры поэты! Взгляните, как причудлив закат!.. Верите ли вы, что завтра наступит новая эпоха?

Второй (восторженно). Нет, не в Неаполь плывет наш корабль, не в Неаполь!.. К чертогам Феба!.. вот куда!.. В объятья Аполлона!..

Третий (восторженно). Собрать себе свиту из лучших поэтов Испании – какая великолепная идея!.. Я нахожусь в четвертом десятке. А вы?

Первый. Никогда не молился так истово, как в ту ночь. Благодарю тебя, Всевышний, за то, что ты допустил назначение его сиятельства графа Лемоса вице-королем Неаполя!

Второй. Там бьет кастальский ключ!.. кастальский ключ!.. он бьет…

Первый. Вы правы, сеньоры, от конкретной должности в наше время зависит многое. Особенно если должность принадлежит вашему благодетелю. Какова власть, таково и вдохновение.

Второй. Я счастлив, я счастлив, я счастлив…

Третий. Жизнь меняется к лучшему.

Первый. Несомненно.

Молчат.

Шум моря.

Второй. А что Сервантес, он еще жив?

Первый. Сервантес? А почему вы спросили про Сервантеса? Вот о ком хочется думать меньше всего.

Второй. Все как будто забыли о нем. Ничего не публикует уже несколько лет. Его Дон Кихот, этот сумасшедший идальго, далеко опередил в известности самого автора.

Третий. Дон Кихот на виду, Сервантес – в тени. Мы – в море.

Первый. Не беспокойтесь, он жив. Говорят, даже пишет.

Второй. Прозу? Стихи?

Первый. И комедии тоже.

Второй. Отчего ж он не с нами?

Первый. Догадайтесь. Загадка.

Третий. А вам бы очень хотелось увидеть Сервантеса на корабле поэтов?

Второй. Я с ним не знаком…

Третий. Мое мнение таково, сеньоры: единственная причина отсутствия Сервантеса на этой палубе – его собственная гордыня.

Второй. Неужели гордыня Сервантеса так велика, что не позволила ему принять предложение его сиятельства? Неужели почетное и доходное место в свите вице-короля Неаполя не привлекает Сервантеса? Можно ли в это поверить?

Первый. Нельзя. Я и не верю, ибо знаю, это не так. Во всяком случае к нашему предприятию гордыня его отношения не имеет. В свиту он, конечно, попасть хотел и не меньше любого из нас, я это знаю наверняка. Мечтал – невзирая на возраст!.. И даже, сказывают, заручился поддержкой неких весьма влиятельных лиц… как, впрочем, и все мы, не будем скрывать, заручались так или иначе необходимой поддержкой… но… но теперь, когда все позади, когда выдержан конкурс и мы на палубе этого прекрасного судна, ответьте мне, сеньоры, душой не кривя… возможно ли по ходатайству попасть в число лучших испанских писателей?

Третий. Нет.

Второй. Разумеется, нет.

Первый. Что делать – он и не попал, сеньоры.

Третий. Ах вот оно что! Его просто не взяли?

Первый. Не получил приглашения.

Второй. Сервантес???

Первый. Чем же Сервантес лучше других? Отбор был суровый.

Третий. И справедливый. Целиком доверяю такту его сиятельства графа Лемоса, а также вкусу многолюбезных наших коллег, осуществивших по воле его сиятельства и по обязанности придворных поэтов безупречно достойный отбор.

Первый. А вы говорите, гордыня… При его-то бедственном положении? При его-то нужде?..

Второй. Но список лучших поэтов Испании оказался довольно пространным, и мне кажется, Сервантес… наравне с нами мог бы…

Первый. Нет, нет, даже не представляю, как бы он вписался в нашу компанию. Вообразите его на этой палубе… Прежде всего, он старик…

Третий. Тогда как все знают, поэзия – удел молодых. По крайней мере, не старых. Не слишком старых.

Первый. И добавлю, здоровых! Здоровых!.. Не только душой, но и телом.

Третий. А Сервантес – калека!.. Однорук. Инвалид.

Первый. Какая тут свита!..

Третий. Какая гармония!..

Первый. Какой Неаполь!..

Пауза.

Первый. Это, однако, не означает, что мы не воздаем должное его героическому прошлому. Сорок лет назад он был солдатом, он воевал. Получил увечья – в бою.

Второй. В бою?

Третий. Несколько турецких пуль.

Первый. Вы не знали? У него паралич левой руки.

Второй. Я слышал, что он инвалид, но я думал, он такой от рождения.

Третий. О молодость, да вы же ничего не знаете. Сорок лет назад, сеньор!.. Грандиозное сражение под Лепанто!.. Надо знать свою историю!.. Тогда наш объединенный флот решительно разгромил турецкий!

Первый. Если бы не мы, не наша победа, здесь бы до сих пор хозяйничали турки! Представьте, нас берут на абордаж… вот с этого борта!..

Третий. Ну уж нет. Нам бы и в голову не пришло плыть в Неаполь!