– В середине.

– До середины живём, а потом… Не хочу думать, что потом.

Возвращаемся в холл, где людей стало вдвое больше к назначенному времени. Вылавливаю из толпы знакомые лица, но подходить не хочется, а интересоваться их жизнью тем более. Валя объявляет, что концерт сейчас начнётся и просит пройти всех в зрительный зал, где уже зажёгся свет, освещая пространство. С удивлением наблюдаю новые кресла, покрытие на сцене и современную аппаратуру. Всё-таки добились обновления и ремонта.

– Привет, Маш. – Обернувшись на голос, вижу Алёну, уже давно Горохову.

– Привет, Алён.

– Надолго домой?

– На пару недель, пока дедушке лучше не станет, а потом обратно.

– Желаю скорейшего выздоровления Ефрему Ильичу.

И кажется, что слова искренние, идущие от сердца, но мы обе понимаем подтекст короткого разговора – ревность. До встречи с Алёной Сергей добивался моего расположения, прибегая к различным способам завоевания. Отчасти его ухаживания мне были приятны и лестны. Ровно до того моменты, когда Горохов намекнул на более близкие отношения с последующей регистрацией брака. Именно тогда я объяснила, что он не в моём вкусе и у нас нет совместного будущего. С первого раза не понял. И со второго. Дошло только тогда, когда был послан в грубой форме. Некрасиво, но действенно. Дальше на пути Сергея встретилась Алёна, и отношения быстро закрутились, но осадок остался, и при каждой встрече Алёна испепеляет меня ревностным взглядом, одним лишь поведением припоминания прошлое. Зачем? Непонятно и бессмысленно. Все наши беседы ограничиваются короткими, резкими фразами с полным отсутствием радости. А вот Сергей, напротив, готов расспросить о каждом дне моей жизни и часами слушать ответы. Правда, подобного я не позволяю, ограничиваясь общей информацией.

– Идём, Маш, – меня тянет Валя в направлении сцены. – Помоги мне, пока Сашка не пришёл. Ничего не понимаю в этой аппаратуре. – Бегает взглядом по микшеру, не понимая, что и куда двигать.

– А Сашка кто у нас?

– Филимонов. Одиннадцатиклассник. Никто не хочет пропадать здесь сутками за мизерную зарплату, вот он и подрабатывает, когда у нас мероприятия.

– Ясно.

За спиной стоит гул, потому что присутствующие, рассевшись, не стесняясь беседуют, перекрикивая друг друга. Чувствую несколько неприятных взглядов между лопаток и уверена, что один из них точно принадлежит Алёне.

– Начинаем, – шепчет Валя и бежит к сцене, чтобы подать сигнал ведущим начинать концерт.

Включаю микрофоны и наблюдаю, как дети лет по двенадцать расслабленно держатся на сцене, выговаривая с интонацией слова. Уверенные, с прямыми спинами – завидую им, небольшим, но таким выдержанным. Я в их возрасте была маленьким гадким утёнком, которого дедушка одевал как мог. Иногда нелепо и несуразно, но заботливо и с любовью. Он, пожилой мужчина, совершенно не понимал, что модно и нравится подросткам, покупая тёплое, удобное и не всегда привлекательное. Именно по этой причине Зоя обратила на меня внимание и со временем перешла к унижениям. С возрастом я стала понимать, что выделяюсь на фоне одноклассников, и хитростью добивалась того, чтобы дедушка покупал понравившиеся мне вещи. Я стала как все, но Зою это не останавливало. Она подстёгивала остальных, а все скопом они становились злыми и неприятными детьми.

Ведущие объявляют первый танец и покидают сцену, а я вижу на мониторе ноутбука надпись под музыкальной дорожкой «Первый номер» и включаю. Практически сразу кто-то трогает меня за плечо, а повернувшись, вижу перед собой высокого, худощавого подростка с пышной шевелюрой.

– Ты Саша? – отчего-то сразу понимаю, что о нём говорила Валя.

– Да. Можно я сяду?

Указывает на стул подо мной, а я понимаю, что место одно, и поднимаюсь. Замечаю два свободных кресла в первом ряду и, пригнувшись, чтобы не закрывать обзор, занимаю одно из них. Через некоторое время и пару номеров на сцене рядом со мной кто-то садится, но я, сосредоточенная на танцевальном номере, не обращаю внимания. До тех пор пока взгляд рядом не заставляет повернуть голову.

– Здравствуйте, Мария Егоровна. – Сказочник одаривает меня искренней улыбкой, словно вчера между нами ничего не произошло.

– И вам день добрый, Алексей… Как вас по батюшке?

– Просто Алексей.

– Хорошо, просто Алексей. В зале полно свободных мест, – поворачиваю голову, осматривая кресла, уходящие немного вверх, отчего создаётся впечатление, что последние ряды расположены где-то над нашими головами. – Займите какое-то из них.

– Увы, нашёл только одно. И я на нём сижу.

– Удивительно, что оно оказалось рядом со мной… – бормочу тихо, высказывая недовольство. – Могли бы и постоять.

– Мы снова на «вы»? – Сдвигается, опираясь на подлокотник между нами, и беседа становится приватной, неслышной тем, кто сидит сзади.

– А были на «ты»?

– Вчера, при очередной попытке принести вам мои никчёмные извинения, вы меня отбрили на «ты».

– Не помню такого, – смотрю прямо перед собой, но чувствую на щеке дыхание Сказочника, который прильнул ко мне слишком близко.

– Что ж, если женщина уверяет, что не помнит, безопаснее для себя согласиться.

– В вашем случае, – чуть склоняю голову, чтобы меня услышал только он, – безопаснее вообще ко мне не приближаться. Да и мне к вам тоже. Потому как наши с вами встречи заканчиваются моими физическими увечьями и вашими неудачными попытками извиниться. Давайте держаться друг от друга как можно дальше. Не стоит тянуть судьбу за самые интимные места, чтобы не получить жёсткое предупреждение в виде травм и разочарования.

– Вы успели во мне разочароваться?

– Как минимум трижды.

Припоминаю «случайный» наезд и две попытки реабилитироваться, закончившиеся неудачей для Сказочника. В общем и целом, мужчина производит приятное впечатление, пока не открывает рот или же не оказывается рядом со мной. Мы, как одинаково заряженные частицы, отталкиваемся друг от друга.

– По-прежнему готов реабилитироваться.

– По-прежнему предупреждаю – это небезопасно.

Сказочник говорит что-то ещё, но всё моё внимание сосредоточено на Вале и её жестикуляциях, из которых я понимаю – сейчас будет выступать сын Зои. Её саму пока не наблюдаю, а когда кручу головой, чтобы найти рыжую копну, Алексей делает то же самое, не понимая, кого же я высматриваю в полном зале. Валя машет мне рукой из-за кулисы и жестом приглашает подняться, чтобы, видимо, иметь в моём лице защитника, когда Зоя взорвётся, не стесняясь присутствующих. Рыжей не привыкать выставлять себя посмешищем, поэтому её действия легко предугадать. Краем глаза замечаю движение в зале и Зою, которая уже несётся к сцене, как только её чадо появляется на сцене в окружении трёх девочек в красивых пышных платьях.