Я поднес сигарету к губам, чтобы затянуться еще раз, но в ту секунду, когда я затянулся, хватка Татум на моих яйцах усилилась, и я, черт возьми, чуть не вскочил с кресла, притворяясь, что мы меняем позу, когда я выкашливал дым обратно из легких.

— Вообще-то, продажи на этом фронте выросли, — сказал Лиам, казалось, не замечая, что моя девочка зажала мои яйца в чертовы тиски. — Поскольку так много людей застряли дома, они стремятся больше заниматься своим хобби… По крайней мере, на данный момент, пока деньги не являются слишком большой проблемой. Дермот занимается этим с твоей мамой, и, насколько я могу судить, главная проблема заключается в том, чтобы не засветились мальчики-доставщики, когда они развозят это по домам людей. Я думаю, сейчас это стало в основном ночной практикой из-за полицейских патрулей.

Я кивнул, как будто меня это заинтересовало, и попытался сдвинуться, чтобы убрать руку Татум со своих яиц. Она вернулась к тому, чтобы ласкать их, вместо того чтобы сжимать, но с сигаретой в одной руке, а другой которой я обнимал ее за талию, было нелегко добиться этого, не сделав это очевидным.

— Ну, похоже, у тебя все продумано. Как будто я тебе вообще не нужен, — сказал я, позволив лишь части презрения прозвучать в моих словах, и Лиам ухмыльнулся мне.

— Каждый кусочек головоломки играет свою роль, парень, — заверил он меня тем взглядом, которым ему нравилось стрелять в мою сторону, который говорил, что он думает, что я принадлежу ему, черт возьми. Тот, который заставил меня захотеть выебнуться к чертовой матери и показать ему все самое худшее, разрисовывав его дорогие стены его кровью.

Я снова поднес сигарету к губам, чтобы сосредоточиться на этом и скрыть вспышку гнева, охватившую меня, но в тот момент, когда я попытался вдохнуть, Татум сжала мои гребаные яйца так сильно, что у меня перехватило дыхание.

Моя хватка на ее бедре усилилась в знак предупреждения, но ее хватка на моих яйцах сделала то же самое, черт возьми.

— Кто хочет шоколадные кексики? — Голос Марты спас меня от пристального взгляда Лиама, когда она впорхнула в комнату, неся большой поднос с кофе и пирожными.

— Ты все испортила, Марта, — сказал Лиам, вставая и беря кофе с подноса, прежде чем направиться к двери. — Увидимся с вами обоими за ланчем.

Марта начала бормотать о том, что мы — мечта юной любви, поставила поднос на стол и засуетилась по комнате, в то время как мы с Татум сердито смотрели друг на друга.

Ее хватка на моих гребаных яйцах была непоколебимой, и я, выругавшись, медленно протянул руку и затушил сигарету. Она мгновенно отпустила мои яйца, одарив меня приторно-сладкой улыбкой, когда мы разговорились с Мартой за чашечкой кофе с пирожным, и я был удостоен удовольствия от того, что она показала мои детские фотографии, на которых у меня тоже все лицо в шоколаде.

Я подыгрывал, в основном потому, что Марта была единственным человеком во всей семье, на которого мне было не наплевать, и я наблюдал за Татум, когда она позволила историям и новизне этого места ненадолго отвлечь ее от горя.

Я был рад, что она отвлеклась от боли, но своим маленьким трюком она разожгла жар в моих венах, который с каждым мгновением становился только жарче. Никто не мог держать меня за яйца и выйти сухим из воды. В переносном или буквальном смысле. Поэтому, как только у меня появится шанс, я собираюсь заставить ее понять, какого именно монстра она заманивала в ловушку своей маленькой игрой.

***

К тому времени, как мы закончили с Мартой и я провел Татум экскурсию по дому и территории, я услышал, что прибывают еще члены семьи, и у меня внутри все сжалось от мысли провести остаток дня в их компании. Я не боялся их как таковых, хотя и предполагал, что, вероятно, должен был бояться. Но в основном меня просто чертовски тошнило от того, что меня все время заставляли танцевать под их дудку, что я беспокоился о том, что я могу натворить в их компании. И я не мог позволить себе потерять самообладание с ними сегодня. Татум была бы той, кто заплатил бы за это. Ее присутствие здесь было спланировано с этой целью.

Нам выделили комнату в восточном крыле дома, и я принял душ, пока Татум переодевалась в то, что, по мнению чертова Сэйнта, было «подходящим» рождественским нарядом. Когда я направился обратно в роскошную комнату из ванной, мое сердце подпрыгнуло при виде нее.

На ней было длинное темно-синее платье с разрезами на обеих ногах, так что ее восхитительная кожа мелькала при движении. Спереди платье было отделано белым кружевом, которое было достаточно прозрачным, чтобы я мог разглядеть сквозь него ее декольте в зеркале, когда она наклонилась вперед, чтобы закончить наносить макияж и накрасить губы в кроваво-красный цвет.

Я встал позади нее с полотенцем вокруг талии, мой член напрягся, когда я вдохнул ее сладкий аромат цветочного меда с ванилью. Я не останавливался, пока не оказался прямо в ее личном пространстве, встав у нее за спиной, когда она выпрямилась и посмотрела через плечо на меня в зеркало.

— Ты выглядишь чертовски аппетитно, детка, — прорычал я, моя рука обвилась вокруг ее талии, прежде чем скользнуть вверх по шелковистому материалу, пока я не начал дразнить ее грудь через него, и она ахнула, когда я потянул ее за сосок.

Я продолжал дразнить ее, пока ее зрачки не расширились, а спина не выгнулась мне навстречу, прежде чем внезапно сместил хватку и обхватил ее горло.

Большие синие глаза Татум расширились от удивления, когда мой член прижался к ее заднице, и трение между нами поспособствовало тому, что с меня слетело полотенце на пол, и я остался стоять там голым.

— Ты действительно думала, что я спущу тебе то дерьмо, которое ты устроила внизу? — Я зарычал ей на ухо, моя хватка на ее горле была достаточно крепкой, чтобы удержать ее неподвижно, хотя и не настолько, чтобы помешать ей задыхаться из-за меня.

— Мне не нравится, что ты куришь, Киан, — упрямо сказала она. — Ты куришь только потому, что у тебя стресс, и я не думаю, что тебе это нужно. Это костыль, без которого ты можешь обойтись.

— Тогда что же мне нужно? — Спросил я ее, другая моя рука переместилась к другой ее груди, когда я дразнил этот сосок через материал, наслаждаясь