— Во флигеле, Джон — муж нашей кухарки. Кстати, недавно подновил беседку в саду. Прекрасная работа, видела? Так что не беспокойся, он работает на совесть, можешь заняться своими делами.

Беседку я видела, оценила и даже присела вчера на уголок, испуганная до полусмерти огромным зверем в кустах. А после получила самую невероятную в моей жизни беседу с Николя, совершенно ее не ожидая!

— Я все же заеду и посмотрю. Хочу, чтобы все было безупречно.

Кати одобрительно кивнула и разгладила складочки на юбке. “Безупречно” — это почти ее второе имя.

— Хочу заехать в банк, — поделилась я своими планами на день, — а потом уже в артефакторию.

— Хочешь потаскать за усики этого рыжего кота?

Я невольно вздрогнула, вспоминая, насколько этот кот огромный. Хотя я и не успела его разглядеть толком, но глаза были на уровне моего лица, а значит зверь был просто огромен!

— Еще как! — я беззастенчиво стянула из вазочки последнюю печеньку. — А со скольки работает банк?

— Ты не поверишь, но банк — единственное приличное заведение, которое работает в Лоусоне круглосуточно.

В этот момент дверь на кухню распахнулась и вошла улыбающаяся румяная женщина, полная, с короткими светлыми кудряшками и пухлыми, очень уютными руками.

— Доброе утро, леди! Собрались с банк? Не перепутайте с борделем белых упырей! — она задорно рассмеялась. — Говорят, некоторые гуляки так упьются, что все деньги прокутят. Так идут в банк, снять.

Кати многозначительно посмотрела на меня. Стало понятно, для каких клиентов двери банка распахнуты в любое время дня и ночи.

— Но бывает, уже совсем не в состоянии, — продолжила она, — Так что путают и заходят в заведение напротив. Заведение, кстати, не в обиде. Даже вывеску исправили на “У Банка”. Ходит слух, — заговорчески подмигнула нам пухленькая повариха, разбивая яйца в большую сковороду с уже шкворчащим маслом, — слух, что под утро никто вообще различить не может, потому как они букву “у” не подсвечинают в начале и “а” в конце. Вот такая вот путаница на благо распутства!

На кухне запахло яичницей и беконом. И когда она успела бросить бекон??

— Яичницу-то будете?

Мы с Кати согласно закивали. Джонна, так звали кухарку, накормила нас и пообещала отправить мужа в факторию сразу после завтрака.

Карета, более пригодная для выездов юной леди, была в моем распоряжении. Катарина и текла не собиралась, а Ники отправится на работу на своём мобиле.

Я бы тоже с праздником удовольствием прокатилась на этом модном средстве передвижения. А ещё с большим удовольствием заглянула бы под переднюю панель, посмотреть своими глазами на гибридный двигатель: энергия пара в нем использовалась пополам с магией из заряженных артефактов.

Увы, в моих светлых девичьих платьях с кружевами и думать нечего было садиться в этот агрегат. Уже через пару кварталов вся покроюсь пылью и легким, почти незаметным другим, слоем отработанного масла, покидающего двигатель вместе с паром.

А в двигатель приличным дамам и вовсе незачем заглядывать. «Не женское это дело» — говорят в приличном обществе.

Кстати, о приличном обществе! Кухарка Джонна оказалась очень даже приличной женщиной, хоть и шутила сальными шуточками про веселое заведение. Только очень приличная женщина могла настолько неточно описать этот бордель. Возможно, когда-то давным-давно уловки белых вампиров действительно ограничивались махинациями с подсветкой вывески ночью. Но сейчас, днём, я, обладая чистейшей ясностью ума, чуть было не перепутала двери.

На вывеске в названии “У банка” первая и последняя буквы вообще отсутствовали!

Сразу видно — повариха бывает здесь не просто нечасто, а, наверное, почти никогда! А то и вовсе знает по слухам и рассказам других людей.

Райончик хоть и в центре, но злачный и сомнительный. Со мной отправили не только кучера, но и его помощника. На всякий случай.

Хорошо, что меня вовремя окликнул громила у ворот здания напротив. Подозрительный мужчина в клепаной кожаной куртке и массивных гоглах, принятый мной за вышибалу увеселительного заведения, оказался охранником банка. Вышибалу, кстати, белые вампиры и вовсе не держали за ненадобностью, как мне объяснил охранник, переводя меня через улицу к нужному крыльцу.

Также он рассказал, и, видимо, далеко не в первый раз, историю о том, как вампиры хитрили с подсветкой (вот и найден источник сплетен, дошедших до Джонны!). Длилось это долго, пока управляющему банком не надоело терять в неизвестности постоянных клиентов, которые свернули, то есть зашли, не туда. А также нанимать новых охранников, которые становились временно или постоянно недееспособны после стычек с развеселыми вампирами и оборотнями, которые еженощно рвались в банк порезвиться посреди ночи.

Прижатые адвокатами банка, владельцы борделя получили приказ от самого сира — главы Белого крыла, их покровителя, — непременно исполнять законы Лоусона и решение суда.

— Но они же смухлевали! — возмутилась я. — Как же так?

— А вот и нет, — охранник улыбнулся отрепетированной улыбкой экскурсовода, сказавшего в сотый раз одну и ту же шутку во время очередной экскурсии. — Посмотрите, леди, наверх. Внимательнее.

Я посмотрела, но ничего не увидела. Попробовала прищуриться, и рассмеялась. В названии они сняли первые и последние буквы — крыпные. И повесили очень-очень маленькие. На вывеске красовалась малюсенькая “у”, дальше обромными буквами, копирующими стиль вывески Банка Лоусона “БАНК”, а дальше совсем крошечная “а”. То есть формально они есть и надпись можно прочитать верно. Однако даже вблизи нужно здорово присматриваться, чтобы прочитать “У БАНКА”, а не “БАНК”. Не зря говорят — вампир хуже лиса(*)!

— И что? — спросила я, ожидая продолжения истории.

Не может же банк терпеть настолько вопиющую наглость со стороны вампиров. Пусть у нас, людей, с наими мир, но ведут они себя порой преотвратно!

— Ждем развития событий! — охранник улыбнулся уже менее наиграно и более искренне. — Пока работаем как сейчас. Днем я один клиентов с улицы отлавливаю, ночью — три-четыре человека в смене. А как иначе, поймал он мой взгляд, — тут и днем-то неспокойно, очень уж много двуликих и их заведений.

С этим я была полностью согласна. Как и двое моих сопровождающих, с мрачнейшими лицами оставшихся ждать меня у кареты.

В банке Лоусона оказалось, что я, как вкладчик, имею собственного управляющего капиталом. Это была хорошая новость.

А плохая — я, как несовершеннолетняя, не могу распоряжаться своим имуществом и иметь к нему доступ. И до совершеннолетия это может сделать только мой опекун. В документах под этим пунктом значилась Эстер Бизо, моя мать. И как бы вежливый и услужливый управляющий не хотел, он не имеет права выдать мне ни медяшки из моего хранилища.