– Ты сказала об этом Рози? – обеспокоенно спросил Гай.

– Нет. Я этого не сказала, потому что тебе ничего не стоит убедить ее в обратном. Но Рози не дурочка, она почувствовала, что слишком уж это странно. Ей не хочется быть марионеткой. Она спрашивала моего совета.

– Что ты ей сказала? – потребовал ответа Повелитель Долины.

– Порекомендовала ей в любой ситуации руководствоваться собственными представлениями и собственными интересами. А что еще я могла сказать девушке, за которую уже все решили важные люди?

– Но ты не можешь не согласиться, что это и в твоих интересах тоже, поскольку, как я мог заметить, в последнее время Саймон стал тебе слишком уж докучать?

– Мне сейчас преклонить в благодарности колено или тебе видится иное выражение признательности с моей стороны?

– Не стоит меня благодарить вовсе, – скромно отозвался Гай, заметно смутившись. – Могу я проводить тебя до дома? – тихо спросил он.

– Мне не нужны провожающие, – резко отозвалась Алана.

– Мне кажется, я всего один только раз видел твою чудную улыбку, Лана, – проговорил он, продолжая удерживать девушку возле себя.

– Не вижу причин расточать улыбки, тем более такому вероломному человеку, как ты!

– И все-таки чем ты недовольна? – в очередной раз потребовал разъяснений Гай.

– Я очень люблю Саймона, я так же сильно люблю Рози. И мне неприятно сознавать, что есть еще некто третий, который узурпировал право определять их личную судьбу. Даже когда Саймон, как ты говоришь, докучает мне со своими признаниями в любви, я уважаю в нем чувства самостоятельного человека. И если ему суждено выйти из-под пагубного влияния своей истеричной матери, то он должен сделать это сам, по собственному решению и по своей воле.

– В общем, так же самостоятельно, как твой отец борется с алкогольной зависимостью? – саркастически спросил Гай.

– Ах, вот в чем дело? В таком случае это говорит о принципиальных расхождениях во взглядах. Мое убежденное мнение, Гай, что если ты и берешь на себя ответственность помочь человеку, то ты обязан поставить его в известность. Чтобы у человека было право принять или отвергнуть предложенную помощь. И отдавать себе полный отчет, а не становиться игрушкой в руках такого властолюбца, как ты. Счастье должно быть выстрадано самим человеком. В это я верю, а на милость Большого Брата уповать отказываюсь.

– То есть, по-твоему, я должен открытым текстом сказать Саймону и Рози о том, что задумал? – рассмеялся Гай. – Но это абсурд. Они только из-за одного смущения друг перед другом поставят весь план под угрозу. Думаешь, я не знаю, как такие люди относятся к сводничеству.

– Просто оставь их. Прекрати манипулировать. Что сделано, то сделано. А остальное предоставь им, и я со своей стороны обязуюсь никогда им ничего не рассказывать. Но если ты и впредь будешь себя вести таким пренебрежительным образом по отношению к дорогим для меня людям, я вынуждена буду дать им об этом знать.

– Полагаешь, твое слово будет услышано?

– Я не тешу себя надеждой переиграть тебя по части убедительности, но зерно здравой критичности в отношении твоих грандиозных проектов я надеюсь все же посеять.

– Ах, – театрально вздохнул Гай Радклифф, – и все же мне придется довести тебя до «Шиповной гряды», постольку сама отсюда ты уехать вряд ли сможешь. Я услышал, что у тебя под капотом что-то дребезжит, и отогнал твой пикап в автосервис, – как ни в чем не бывало сообщил он ошеломленной девушке. – Так что мой джип к твоим услугам, драгоценная моя и непоколебимая Алана Кэллахан!

В ответ на это приглашение Алана стиснула зубы и возмущенно покачала головой.

– Я был уверен, что это хороший дружеский поступок. Неужели опять ошибся? – притворно огорчился он.

За неимением иной возможности добраться до дома, Алана все же приняла предложение Гая Радклиффа.

Они ехали молча, девушка неотрывно смотрела перед собой. Наконец она еле слышно заговорила:

– Перед моим отъездом из дома отец произнес слова, которые меня серьезно озадачили.

– Что именно он сказал? – насторожился Гай.

– Сказал, что намерен наведаться к отцу Брэннану для исповеди, – сообщила Алана.

– И что тебя так смутило?

– Боюсь, не признак ли это того, что папа начал подумывать о смерти, – тревожно отозвалась она.

– Нельзя исключать, – не посчитал нужным отвлечь ее утешительными речами Гай.

– Вот это-то меня и тревожит.

– Понимаю… А где сейчас Киран? – спросил мужчина.

– Отбыл по делам.

– Думаю, Киран уже понял, что при текущей конъюнктуре на рынке ферму вам сохранить не удастся.

– Судя по его мрачному настроению, думаю, это так. Однако сомневаюсь, что он знает, что делать…

– Я готов купить «Шиповную гряду» – тотчас объявил Гай.

– Боюсь, в ее нынешнем состоянии она много не стоит, – заметила Алана.

– Полагаешь, я решил нажиться на вашей беде? Это не так. Я многократно предлагал вам финансовую помощь, вы ею не воспользовались. Если усадьба пойдет с молотка, ты знаешь, что много вы за нее не выручите, поскольку такое ветхое домохозяйство имеет какую-то ценность только для вас, но не для ваших кредиторов. Я же готов выкупить ферму вместе со всеми долгами и за ценой не постою.

– Ты не обязан делать это.

– Знаю. Но я хочу, – решительно произнес Гай Радклифф.

– Почему?

– Потому что я лично заинтересован в том, чтобы однажды твой отец вернулся в нее хозяином, чтобы у него появился мотив победить свою болезнь. Вот для чего.

– Первое время я тоже думала, что это возможно, что моему отцу хватит силы воли.

– И что же заставило тебя изменить это мнение? – осведомился мужчина.

– Мне вдруг стало ясно, что у отца нет причин для того, чтобы бороться за существование. Это ведь не апатия поразила его, нет. Просто со смертью мамы он утратил смысл жизни. Я раньше не понимала, какова их любовь. Знала, конечно, что мои родители счастливы в браке, но по прошествии времени вижу: это был исключительный союз.

– Да, им очень посчастливилось встретить друг друга. Но все же думаю, что воспрять Алану не позволяет его чувство вины перед покойной и вами. Вероятно, алкоголем он пытается заглушить мысли о вашем теперешнем бедственном положении и в то же время казнит себя обостренным чувством невосполнимое этой утраты. Сейчас он не позволяет себе задуматься над тем, что с каждым днем ситуация лишь обостряется, что ваше вынужденное сиротство вскоре может усугубиться… Для того, чтобы Алан смог осознать вашу жизнь такой, какая она стала, ему требуется намного больше времени, чем он порой проводит в трезвости. Я знаю точно лишь то, что если он не перестанет пить совершенно, не возьмется за дело, не отважится посмотреть в глаза своим детям трезвым взглядом, он все равно что труп, потому что он не тот Алан Кэллахан, которого мы знаем и любим. В любом случае ему нужна помощь его детей, его друзей. И если покупкой фермы я смогу помочь ему, то с радостью готов пойти на это.