ловил отклик от того или иного луча, максимально курируя процесс своим вниманием— слишком глубоким было сейчас погружение и очень велико становилось искажение, если процесс пускался на самотёк. Собрав всю доступную ему сейчас волю и прошив её кристаллическим веретеном, Пер максимально увеличил своё присутствие в текущем моменте, даже, что было практически невероятно, перестал звучать в шутовском режиме— часть его существа фоново всегда пребывала в таком состоянии— шутовской иронии, — что давало определённые преимущества в виде лёгкости, необременённости, отпусканию и прочих вкусных плюшек и пончиков. Но в этот раз, неведомо какие силы его к этому склонили или побудили, он осознал, что все доступные поля охвата его существа должны слиться в единой потоковой волне, что понесёт (или даже вознесёт) всё, вся и всех к тому, к чему неустанно взывает ядро каждой отдельной частички сознания в этой квантовой рапсодии.

Пер чувствовал, как в него втягивается огромные энергетические пласты и энергия наполняла его, неизвестно как распределяясь внутри. Он был подобен атомной станции, гигантским источником невообразимого количества вселенских мощей и неустанно эманировал вовне преображённые внутри эти энергии, только синтезированные под реалии тех мест, в которые он их распространяет. Это было великолепно. Это было восхитительно. Это было нечто. Это было просто и сложно одновременно. В этом хотелось находиться и хотелось от этого бежать. Наполненность через края, которая изливалась вовне и рождала ещё бОльшую и более качественную наполненность.

Пер совладал с этой волной и позволил нести себя, хотя понятие «себя» уже перестало для него что-либо значить. Основным было осознание, что все будет так, как должно быть и никак иначе.

Откуда-то из глубины его выдернул вибрационный код Цена, который пробился через вневременные потоки, что несли Пера через пространства. Этот код, как маяк среди сонма смешавшихся миров, времён и иллюзий, наложенных в беспорядке друг на друга, настойчиво приклеился к ядру существа Пера, которое осознавало сейчас многообразие своих форм и свою же бесформенность. Маяк-код мягко, но настойчиво извлекал то, что было Пером, из воронок, что норовили затянуть его в свои магнитические и манящие воронки. Пер, как бы ему сейчас ни хотелось поддаться влиянию этого конгломерата разрозненных и разбросанных в неизвестно где обрывков воспоминаний, прожитых и проживаемых моментов его и не его жизни, накопленной коллективной памяти, какой-то своей частью потянулся к за маяком-кодом. Маяк стал возвращать его и все его потерянные части из всех мест, где он успел «вспыхнуть собой». Сейчас это был не просто маяк, а маяк-пылесос, только затягивал он не пыль, а изумруд и свето-частицы Пера. И не только Пера, а его, как Всеобъединяющий Дух существа.

Пер ощущал, как где-то на задворках этого пространства беззвестности, иллюзий и до боли знакомых вещей его мягко вытягивает обратно— откуда он сюда «нырнул». Интуитивно он закутался сам в себя и максимально прижался к ядру своего существа, которое искрилось белыми искрами, а само приняло вид оранжевого тёплого и расплавленного шара. Синие лучи, словно бархатные нити прошивали ядро, а белые искры, словно мухи на ленту обступали в хаотичном порядке эти лучи.

Звёздное покрывало мягко укутало Пера, как только он центрировался в своём ядре. Сейчас он уже более эмпативно ощущал присутствие Цена и всё более возвращался в свою гуманоидную форму. Чувство всеобъятности не покинуло его, но теперь он мог ощущать себя, как ЕДИНИЦУ и себя, как НЕОБЪЯТНОСТЬ. Постепенно он вновь обрёл свою более плотную оболочку (или создал новую?). Цен стоял над ним, а из его ладоней струился голубо-синий свет, который преимущественно концентрировался в голове Пера, а от неё расходился на всё остальное тело. Посмотрев глазами своего камрада, Пер лицезрел, как его тело собирало в себя разрозненные слои его существа. Они, словно намагниченные нестабильные и сбоящие энергетические и голографические контуры неохотно возвращались в стабильное спокойное состояние, приходя в гармонию с друг дружкой и сливаясь воедино— в одно тело, в один ДУХ, в одну душу.

— Похоронить меня решили, товарищ Цен?! — заряд, вложенный в эти слова, отдавал концентрированной непереработанной негативной энергией. Пер сейчас не мог перенаправить её или трансформировать и даже то, что он сейчас сказал, мало что имело общего с его истинной волей и истинным намерением. Неведомо как до сих пор сдерживаемая и накопленная хаотическая и деструктивная энергия, просто нашла выход в такой короткой фразе. Пер, само собой, сразу же опомнился и в тревоге стал щупать внутренней хваткой— куда ушёл этот заряд и как отразился на Цене. Хвала всем известным и неизвестным Богам и Творцам, Цен, отдохнувший и наполнившийся сверх меры, был более чем готов к подобному развитию событий — он даже сам слегка спровоцировал это. Хотя, даже без его провокации, Пер не смог бы держать в себе долго эту громадную ветошь.

— Выдыхайте, товарищ Пер! Родина благодарна вам за ваш вклад. — намеренно передразнил его манеру и тембральные эманации Цен. — Вам предстоит отдых. И много радости — это слова доктора, не мои.

— Какого ещё лешего? Что за доктор? — всё ещё выпуская остатки схваченных энергий, похабно, словно кидая фразы как избавленные от мяса кости, гласил Пер. Вместо ответа рядом с ним вдруг стал появляться человек в белом халате с медицинским прибором-диском на голове (лобным рефлектором), перекинутым через шею жгутом стратоскопа и преувеличенной тревожной заботой выражением лица. Вначале прозрачный, образ врача стал обретать всё большую плотность, хотя по-прежнему оставался лишь частью вещества, из которого было соткано само космическое судно и большинство на нём, частично включая тела Цена и Пера. Врач обхаживал Пера со всех сторон, прицокивая и мотая головой, отводя глаза в сторону, томно и тяжело вздыхая. Всем своим видом он старался, видимо, вызвать страх или тревогу внутри Пера, который ещё излучал злость и остатки непеработанных эмоций коллективного поля Земли. Вместо этого Пер с лёгкой укоризной посмотрел на Цена, который в такт доктору согласно кивал, подтверждая все его опасения, диагнозы и эмоциональный посылы. Пер щёлкнул пальцами и доктор со всеми его диагнозами рассыпался мелкой крошкой из разнородных кубиков или пикселей. Цен похлопал в ладоши, правда звука не последовало— вместо этого пространство завибрировало и в нём открылась воронка, в которую стали стягиваться все «подарки», что принёс на себе и с собой Пер— с него и его полевого охвата лоскутами слетали, как в чёрную дыру, тяжёлые, сродни доспехам, энергетические куски.

— А за это — отдельное спасибо… — уже практически в своей манере сказал он, закрыл глаза и погрузился в восстанавливающий сон, что бывало крайне редко— в