Зина замялась. Ей очень не хотелось говорить то, что потом вызовет к ней антипатию у коллектива.

– Видите ли… Вообще, работать должна была я. Я и работала. Когда же в гостинице бум и вероятен большой доход, некоторые горничные остаются, чтобы подзаработать. И в ночь остались Майя и Таня. Кажется, была еще одна, но я не помню точно, кто.

Оказывается, чем пьянее гости и чем их больше, тем выше заработок обслуги. За бурную ночь переполненного этажа можно заработать до нескольких тысяч.

– Значит, – насел Кряжин, – ни Майя, ни Таня никого не подменяли и работали по собственной инициативе?

Да, ответила она. Администрация это знает, но кто из руководителей будет противиться тому, что заказы исполняются точно в срок? У кого убыток – так это у горничной, дежурившей в эту ночь. Это, как правило, новенькая, которая не может воспротивиться давлению горничных-старожилок.

Окончательно убедившись, что Зина сказала все и теперь для большего правдоподобия и демонстрации готовности к сотрудничеству она начинает рассказ по второму кругу, Кряжин поднял со стола папку и попрощался. Посоветовал Коле его не провожать и запереть дверь.

Дома на Большом Факельном его ждала прохлада, мусорное ведро, которое он самому себе пообещал вынести еще два дня назад, не вымытая со среды посуда и необходимость завтра рано вставать, чтобы ехать на Дмитровку. Там у Кряжина есть чай. Есть кофе. Чайник и легкий ужин в маленьком холодильнике. Есть маленький телевизор и сменная одежда.

Все маленькое, но, если сложить вместе, получится общая картина маленького благополучия и достатка в жизни. Там был и душ, и был он для одного следователя чудовищно велик. В нем работники с Большой Дмитровки омывают бренные тела после занятий спортом в тренажерном зале. Включив в одиночестве воду, можно слушать эхо бьющей в пол воды, думать и отсеивать догадки от истины.

– Опять на работу, начальник? – поинтересовался водитель. – Жениться бы тебе, Иван. Жалко смотреть…

– А кто тогда будет расследовать дела высокой сложности и особой важности? Словом, пока вы меня со Смагиным не женили, поеду ночевать в прокуратуру. Но сейчас – в «Потсдам».

– Матерь Божья, – разочарованно выдавил Дмитрич и включил зажигание. – Может, все-таки переоденешься?

– Переморщатся. И потом, ко мне, такому, там уже привыкли.

В одноместном триста восьмом номере гостиницы с двадцать второго сентября, то есть за два дня до убийства Резуна, был зарегистрирован некто Арташевский Герман Яковлевич. Он покинул гостиницу утром двадцать четвертого, через четыре часа после обнаружения трупа губернатора Мининской области. Исходя из описаний лиц, имеющих возможность что-то о нем вспомнить, Арташевский «был во всем светлом». Светлые брюки, джемпер, рубашка, туфли. И сам был светлым: русоволосым, с бесцветными глазами. Разговаривал тихо, ходил медленно, в контакты с персоналом не вступал.

Вот так и «снимают» с себя все особые приметы, подумалось Кряжину. Завтра этот человек переоденется во все черное, заговорит своим нормальным голосом и начнет в гостиницах выставлять рекламации персоналу. Его, с такими новыми свойствами, не узнают даже здесь, в «Потсдаме».

Хотя – почему Арташевского? Он, скорее всего, вовсе не Арташевский.

Кряжин разговаривал с работниками гостиницы и в каждом их новом ответе слышал: «До чего же ты всем здесь уже надоел…»

Он их понимал, хотя и чхать хотел на их плохо скрываемое раздражение. Просто за сегодняшний день он надоел самому себе.

Вернувшись в прокуратуру, коридоры которой были покрыты царственным мраком, он сдвинул стулья, бросил в изголовье парадный китель с золотыми погонами из шкафа, сходил в душ, лег и уснул.

В половине четвертого он неожиданно проснулся и сел на стул. Добрался в темноте до выключателя и, морщась от яркого света, прошел к целлофановому пакету, брошенному у входа. В нем лежал свернутый в скатку пятисотдолларовый костюм, приготовленный в химчистку. Разобравшись с карманами, он нашел нужный и вынул из него мятый бланк квитанции.

Он прошел к столу, разгладил лист и вынул из ящика тонкие, для чтения, очки.

«Ноtel «Potsdam», – значилось слева для гуманитариев-интеллектуалов. «Гостиница «Потсдам», – было напечатано справа для иных, оказавшихся там по нужде великой, по причине отсутствия номеров в менее дешевых гостиницах.

«23.09.2004 г. – 25.09.2004 г. 3 х $ 83 = $ 249». Это понятно даже «иному». Три дня в номере «люкс» обошлись члену Совета Федерации Резуну без малого в двести пятьдесят долларов США. Среднемесячная заработная плата по Москве.

«Заказ в номер…» Далее идет перечисление всего, что успел слопать до прибытия Дутова с его братвой Колмацкий, с выведением последней, итоговой суммы: «…$ 14». Чего и говорить, позавтракал Филя неплохо. Только Кряжину и в голову не приходило, что несколько тостов с повидлом, чашка кофе и стакан апельсинового сока могут стоить по нынешнему курсу четыреста рублей. Как ни прикидывал советник: апельсины ручной сборки с Корсики, кофе из огорода Пеле, тосты из свежих французских булок и повидло из Канады… Все равно не выходило. Даже при условии высоких таможенных пошлин.

Словом, с этим тоже все понятно. Но вот что такое: «3792 – 332525 – 4 × 7,5 = 30»? С математикой у Кряжина было все в порядке с самой школы. Твердые, хорошие знания предмета по окончании десятилетки, «отлично» в вузе. Даже без применения калькулятора или логарифмической линейки было ясно, что ответом на это математическое предложение будет не «тридцать». Пусть обсчитали, пусть насчитали лишку, пусть. В гостиницах это случается. Гораздо реже бывает, когда не «натянут». Это как в ресторане. Мозги у официанта начинают функционировать в верном направлении, и таблицу сложения он начинает вспоминать только тогда, когда его возьмешь за фартук и прижмешь лбом к тарелке, на которой тот принес счет. Но таких математических выкладок с явными происками издевательств Кряжину видеть еще не приходилось.

К четырем часам, нарисовав на листе бумаги около двух десятков чертей и кубических форм, он встал и дошел до настенной полки. У каждого следователя в кабинете есть маленькая библиотечка, к которой он обращается в минуту затруднений. У Кряжина на полочке, помимо порядком запылившихся УК и УПК, стоял «Толковый словарь русского языка» Ожегова, изъятый в прошлом году у одного из мерзавцев «Справочник медицинского работника» с точным описанием структуры человеческого тела и телефонный справочник всех городов и весей планеты Земля. К последнему советник и обратился за помощью.

На этот раз долго искать истину не пришлось. Она была даже ближе, чем рядом. «3792» – это код Мининска. «332525» – это, как следовало теперь догадаться, один из абонентов этого города, покинутого губернатором. «4» – это количество минут, потребовавшееся Резуну для разговора, а «тридцать» – это сумма в рублях, которую он должен был заплатить гостинице за пользование ее междугородней телефонной связью.

Кряжин расстегнул на папке замок, уложил в нее квитанцию и снова улегся на сдвинутые стулья. В половине восьмого он распахнет настежь окно, проберется в душ, вынет из шкафа свежий костюм с рубашкой и на совещании у начальника следственного управления Генпрокуратуры Смагина будет присутствовать как самый готовый из всех готовых к разумному действию.