И тотчас отпрянул, вдавливая грузное тело в кресло – гость с легкостью, как кошка, запрыгнул на стол, сидя на четвереньках и склонив голову к плечу. Доктор не видел его глаз, скрытых козырьком кепки и прядями светлых волос, упавших на лоб, но чувствовал, как в нем прожигают дыру.

Его охватило чувство совершенно иррационального страха.

– Не стоит мне хамить, док, – ласково прошептал мужчина и схватил доктора Хендерса за подбородок. – Вы ведь цените свою скромную никчемную жизнь? Жизнь, направленную на служение во благо другим, а, док?

Тот закивал, словно загипнотизированный этим проникновенным бархатным голосом.

– Если цените, никто и никогда не узнает, что вы выписали маленькой мисс Мэлоун совсем не те лекарства, что должны были, по моей не менее маленькой, почти ничтожной, – губы его растянулись в коварной зловещей улыбке, – просьбе. Верно?

Доктор Хендерс вновь закивал, чувствуя, как цепенеет. Чертов придурок наверняка обладал особым методом гипноза, которому его мозг не в силах был противостоять.

Молодой мужчина выпрямился и легко спрыгнул на пол.

– Отлично! Никому не говорите о том, что совершили крохотное врачебное преступление, док, – спокойно сказал он и направился к двери, засунув руки в карманы джинсов и насвистывая что-то. Коснувшись дверной ручки, он обернулся: – Кстати, я пошутил. Я не знаю вашу дочь.

И с этими словами вышел, аккуратно прикрыв дверь, словно ничего и не было.

«Надо было сразу вызвать охрану», – подумал вдруг доктор Хендерс устало.

Почувствовав, как влияние ненормального гостя на его сознание слабеет, он выдохнул и вдруг замер, пойдя пятнами. Крик застрял в его горле.

Дверь вновь распахнулась, и в кабинет заглянуло пугало – настоящее садовое пугало, в которое, казалось, вселился кто-то. Глаза его горели, пальцы-коренья шевелились, поглаживая дверную ручку.

– А-а… А-а-а… – только и мог выговорить доктор, тыкая в него пальцем и белея от ужаса.

– А если узнает, – зашептало пугало ватным скрежещущим голосом, – я позабочусь о том, чтобы ваши кошмары стали реальностью, доктор Хендерс.

Белая стена за спиной пугала вдруг зашевелилась, пошла синими и зелеными пятнами, как в калейдоскопе, и превратилась в морскую воду, которую сдерживал лишь тонкий слой стекла – словно в океанариуме. Пугало ткнуло в стену крючковатым пальцем, который оказался невероятно острым и сильным. По стене пошли трещины, образуя паутину.

– Нет… – прошептал доктор Хендерс, отчетливо понимая, что сейчас будет, и хватаясь пальцами за край стола. – Нет!

Пугало показало ему большой палец, словно поддерживая, поклонилось слегка и вышло, громко хлопнув дверью.

Трещины вздулись. Стекло, не выдержав, лопнуло, не выдержав напора стихии.

Дикие холодные волны моментально поглотили комнату и человека, находившегося в ней, заглушив бессвязные крики.

Доктор Хендерс панически боялся воды. И Пугало отлично знало это.

Молодой мужчина, что вышел из его кабинета, кажется, тоже знал это. По крайней мере, казалось, только он услышал вопли дока, погребенного тоннами воды, однако это его не сильно смутило. Он шагал по больничному коридору, на ходу кивая врачебному персоналу, как старым знакомым. Те отвечали, видимо, принимая за своего коллегу.

Ему нравились медики. Нравилась медицина. И запах, который всегда источало любое лечебное учреждение, тоже нравился. Он казался почти родным.

Мужчина на ходу коснулся указательным пальцем своих губ, которые недавно коснулись его малышки.

Вкус ее кожи до сих пор оставался сладким.

Она вся была слишком сладкой и в наказание должна была постигнуть вкус горечи.

Мужчина улыбнулся. И в его улыбке была неприкрытая нежность. Не солнечная, светлая и добрая, а темная, изысканная, с привкусом викторианства.

Молоденькая медсестра, которая спешила навстречу с кипой медицинских карт, подумала, что эта улыбка предназначалась ей, и он не стал ее переубеждать. Дотронулся до ее тонкого запястья, останавливая, и подмигнул.

Девушка замерла на месте, завороженно глядя на молодого привлекательного мужчину. В нем не было ничего особенно примечательного – разве что кепка цепляла взгляд, но это почти магическое обаяние, которое он буквально источал, подействовало на нее с какой-то неведомой силой.

Она не сопротивлялась, когда он притянул ее к себе за талию, заставляя уронить карты на пол, и поцеловал – жадно, жарко, требовательно. И она старательно отвечала, не зная, что за наваждение охватило ее, но получая удовольствие от каждого его прикосновения.

Они оба не обращали внимания на удивленно-осуждающие взгляды посторонних.

Ее голова пошла кругом от внезапного поцелуя с незнакомцем. Девушка схватила его за плечи, боясь упасть и чувствуя, что готова сейчас уйти вместе с ним – в любую свободную палату.

А он вдруг оттолкнул ее в сторону – так, что она едва не упала. Сплюнул и, ни слова не говоря, пошел дальше.

Не те губы. Не тот вкус.

Не она.

Мужчина вышел к стоянке тогда, когда Джесс и ее светловолосый и голубоглазый сопровождающий, вызывающий рвотный рефлекс, садились в машину. Эрик открыл перед ней дверь, точно джентльмен, и, когда захлопнул, поднял голову, почувствовав, что в его затылке прожигают дыру.

Их взгляды встретились.

Голубые глаза смотрели с неприязнью.

Темно-серые – с любопытством.

Они еще встретятся – и знали об этом оба.

Машина резко выехала со стоянки.

И ничего не произошло. Только тучи хмурились и похолодало.

Вечером на улице пошел снег: ранний, легкий, невесомый, он мягко стелился по газонам, оседал паутиной на деревьях и облизывал крыши, делая их одинаково белыми.

Снегопад не прекращался несколько дней. Выпало месячное количество осадков, всюду случались заторы, кое-где начались проблемы с электричеством, и это вытеснило из новостей даже серийного убийцу, которого прознавшие обо всем газетчики успели окрестить Убийственным Холодом – он добрался еще до одной жертвы.

Джесс стало лучше – лекарства, выписанные доктором Хендерсом, помогли избавиться от проблем со сном, да и галлюцинаций она больше не видела.

Никаких чудовищ. Никаких пугал. Но страх схоронился где-то в груди и полностью не уходил.

Ее еще раз вызывали в полицейский участок, вновь задавали множество вопросов, и теперь свидетельский допрос вел не обычный детектив, а капитан: жилистый мужчина с прищуренными глазами и трехдневной щетиной. Он возглавлял отдел убийств, но сам выглядел как человек, способный на убийство.