Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шеф невольно хрюкнул. Тут же спохватился и посмотрел на меня суровым взглядом.
– Ладно, живи, – разрешил он.
– Спасибо!
– Не за что. Не на улице же тебе оставаться!
– Спасибо! – повторила я радостно и поднялась с кресла.
– Только родителям позвони! Скажи, где будешь ночевать, и все такое…
– Обязательно! – пообещала я.
– «Обязательно»! – передразнил шеф. – Ладно, сам позвоню. Знаю я вас: уйдете, и поминай как звали. А то, что родители ночью не спят, это так, ерунда!
Он вздохнул. Мне стало его жалко.
– Игорь Константинович!
Шеф поднял на меня грустный взгляд.
– Все будет хорошо, – пообещала я. – Вы не торопите Лариску, она сама назад вернется! Честное слово!
Шеф только вздохнул.
– Ладно, – сказал он через несколько секунд жестким начальственным тоном. – Оставили лирику. Что с расследованием?
Я снова уселась в кресло.
– Кое-что выяснила, – начала я. – Во-первых, Штерн дает голову на отсечение, что Терехин скончался от сердечного приступа.
– Вот как, – заметил шеф. Взял из деревянного стаканчика другой карандаш и принялся крутить его в пальцах. – Голову, говоришь… Штерн – человек принципиальный. Его не купишь и не запугаешь. Раз он говорит, что причина смерти естественная, значит, так оно и есть.
– Он не сказал, что причина смерти естественная, – возразила я спокойно. – Он сказал только о сердечном приступе.
Шеф посмотрел на меня.
– Но сердечный приступ – вещь естественная? – спросил он нетерпеливо.
– Ага, – подтвердила я насмешливо. – Особенно для человека со здоровым сердцем!
Шеф сломал второй карандаш.
– То есть… – начал он неуверенно, – ты хочешь сказать, что приступ вызвали искусственно?
Я выдержала многозначительную паузу.
– Я пока ничего не хочу сказать. Только передаю вам то, что сказал Штерн. А он сказал, что у нашего кардиолога господин Терехин не наблюдался. И на сердце, судя по результатам вскрытия, не жаловался.
– Укол? – предположил шеф, слушавший меня, как зачарованный.
Я покачала головой.
– Ничего похожего.
– Яд?
– Никаких токсинов в крови не обнаружили.
Шеф молча развел руками.
– А выражение ужаса на лице покойника? – напомнила я.
Шеф почесал затылок.
– Думаешь, он настолько перепугался, что умер от страха? Чего может испугаться взрослый здоровый мужик, к тому же один из неформальных хозяев города?
– Вот! – сказала я. Поднялась с кресла и пересела поближе к шефу.
– Я о том же думаю!
– И что надумала? – поинтересовался шеф.
Я виновато шмыгнула носом.
– Понятно, – резюмировал шеф.
Я почувствовала необходимость как-то оправдаться.
– Не могу же я за один день внятно объяснить причину его смертельного испуга!
– Да, конечно, – не стал придираться шеф. – Но что-то ты можешь предположить?
Я пожала плечами.
– Честно говоря, даже не знаю, что тут можно предположить. Попыталась вспомнить подобные случаи, описанные в художественной литературе…
– Ну, ну, – заинтересовался шеф. – Вспомнила?
– Только один, – призналась я. – Помните «Одиссею капитана Блада»?
Шеф даже скривился от умственного напряжения. Через минуту его лицо просветлело.
– Это про пиратов, что ли?
– Про них, родимых.
– Кажется, действие происходит в семнадцатом веке?
– В восемнадцатом, – поправила я.
– Хорошая книга, – похвалил шеф милостиво. – Я в детстве зачитывался.
– Я тоже.
Шеф нахмурился.
– Только я не помню, кто там умер от страха?
– Испанский капитан, – напомнила я. – Помните, его привязывают к жерлу корабельной пушки и обещают начать бой выстрелом из нее?
– А-а-а! – вспомнил шеф. – Да-да! Точно!
– И он умирает от страха.
– Да-да! – повторил шеф. Его лицо на мгновение просветлело, но тут же снова омрачилось. Шеф посмотрел на меня и нерешительно спросил:
– Терехина, что… пытали?
– В том-то и дело, что нет, – ответила я с досадой. Ну, никак не хотел покойник втиснуться в положенные ему рамки! – Штерн клянется, что на теле ни пятнышка, ни царапинки, ни синячка… Ничего!
– Голова Медузы, – сказал шеф.
– Я тоже так подумала.
– М-да…
Шеф побарабанил пальцами по столу.
– Но так не бывает, – сказал он неуверенно. – Голова Медузы – это греческий миф.
– Чего-то же он испугался! – возразила я. – Так испугался, что умер от страха!
– Да, действительно…
Шеф нахмурился.
– Может, закроем это расследование? – предложил он неуверенно. – Что-то мне неуютно.
– Боитесь! – уличила я злорадно.
Шеф обиделся.
– Дурочка! Тобой рисковать не хочется!
– Ничего, рискните, – поощрила я. – Мне, например, ужасно интересно, что там произошло!
– Без головы остаться не боишься?
– Не-а, – ответила я беспечно. Мысль о том, что я больше не бездомная собака, согрела мне душу и отогнала все опасения.
Шеф испытующе посмотрел на меня.
– Не нравится мне твой энтузиазм, – пожаловался он. – Передам-ка я это дело Димке Копылову! Он мужчина, вот пускай и разбирается…
– Только попробуйте! – закричала я с испугом. И даже со стула приподнялась.
– Только попробуйте! – повторила я с силой. – Я, между прочим, это дело начала, я его и закончу! А если вы у меня его отберете, то я… я… я…
Меня заклинило, как заезженную пластинку.
– На улице останусь, вот! – нашла я, наконец, убедительный довод.
– С чего это? – не понял шеф.
– С того, что уволюсь! А постороннего человека вы в редакции не оставите! Вот так!
– Шантажистка, – сказал шеф с горечью.
– Все вам не нравится! – возмутилась я. – Работаешь без особого рвения – плохо, работаешь с особым рвением – тоже не слава богу… Чем вы недовольны?
– Тем, что особое рвение у тебя появляется только тогда, когда можно голову сложить, – откровенно высказался шеф. – Пойми, дурочка, я за вас отвечаю! Перед родителями вашими! А в первую очередь – перед собой. Если с вами хоть что-то случится…