— Ну, — замялась Майви, — Вы же с папой… Когда я была маленькой… И Нерчик тоже… Вот мы и подумали…

— Мы даже собирались сотворить для него удел в Дарёном ложке, — добавил Нер, — Отмыли его от смолки, а он вдруг заплакал и перестал дышать…

— Отец, ну ты слышал? — воскликнула Ночна, обращаясь к Занору, — Нер, Майви! Как вы не понимаете…

Занор остановил её жестом и, обняв за плечи, усадил рядом с собой.

— Что поделаешь, милая… Неполное знание часто оказывается хуже полного незнания.

Потом он погладил Майви по волосам, участливо кивнул Неру.

— Всё не так просто, как кажется. Светлые намерения могут порождать весьма тёмные вероятности. Знайте, что ракшасьи дети привязаны к источнику силы, у которого провели раннюю пору своей жизни. Их растят рядом с щедрым потоком, в любви и постоянном внимании, но только до тех пор, пока они не научатся добывать пропитание сами. После каждый малыш получает порцию особого снадобья. Лесная личина — всего лишь одно из побочных действий этой самой смолки, которая защищает ракшасье дитя вдали от дома, не позволяя ему истечь силой и умереть. Но смолка работает всего лишь один круг, и к тому же родной источник постоянно зовёт. Слыша его зов, каждую сушь все ракшасьи дети возвращаются по домам. Там взрослая родня забирает накопленную ими силу, а заодно очищает их от вредных последствий распада смолки и снабжает новой её порцией. И так — без конца. Как только дитя силы попробовало в первый раз это снадобье, обратной дороги нет. Остаётся либо вечно зависеть от смолки, либо никогда не удаляться от родного источника без особых оберегов. Впрочем, обереги тоже не работают безупречно, они только замедляют потерю силы, поэтому взрослые ракшасы редко покидают свои дома. Очистив от смолки этого беднягу, вы лишили его защиты и по незнанию стали причиной его гибели. Очень печально, но исправить уже ничего нельзя. Всё, что мы можем сделать — оставаться в разуме и не повторять прошлых ошибок, — сказав так, Занор мягко провёл рукой над телом ракшасёнка. Оно на глазах превратилось в лёгкий пепел, и вскоре ветер развеял его без следа.

— Значит, нам с Нером просто повезло? — спросила Майви.

— Выходит, что так, — отозвался Занор, — Если бы кто-нибудь из вас успел попробовать смолку, мы с Ночной уже ничем не смогли бы вам помочь.

Майви очень внимательно заглянула ему в глаза и серьёзно спросила:

— А откуда ты всё это знаешь? Я думала, ракшасы не спешат делиться своими секретами с чужаками.

— Собственный опыт — лучший учитель, жаль только, что его уроки дорого обходятся. Однажды я получил опасную рану. Дело было на пустоши, и Ровена вылечила меня смолкой. Как видишь, я жив, но с той поры, выходя из Ночной пади, истекаю силой куда быстрее, чем мне хотелось бы. Впрочем, эта досадная особенность делает меня почти идеальным дарителем. Вы видели на церемонии возмещения, как происходят подобные вещи. Так что и тёмные обстоятельства могут порождать светлые вероятности. В любом случае, светлая вероятность или тёмная — это зависит лишь от того, как ты относишься к ней сам.

Примечания:

*Тётка, тётушка — обычное в Торме вежливое обращение к замужней женщине. К незамужней обращаются — девка, к вышедшей из детородного возраста — бабка.

**Ракшаль — язык ракшасов. Изначально он был придуман, как тайный шифр, но постепенно широко распространился среди ракшасьей молодёжи и стал обычным для них языком общения. Этлы иногда используют слова ракшаля в качестве очень неприличных ругательств.

Среди людей

Невесёлые мысли принесла я с вечёрки домой. Дикие маги опасны всегда, говорила Ночна, их следует уничтожать. Будет ли моё дитя от дикого мага тоже считаться диким? А если даже и нет. Сын ведь может унаследовать вздорный отцовский нрав. Что тогда? Убьют, как негодного щенка? Нет уж, этого я дожидаться не стану. Пора расстаться с Еловой горкой. Куда только идти? Вот разве что в пустоземье, там этлы не ходят. Или всё-таки могут? На вихровой заимке Мара ещё вспоминала, как юные этлы вместе ходили в город, притворившись людьми. Хотя… Есть один человек, который не боится ни ракшаса, ни этла, и может от них защитить. Свит. Сегодня он будет ждать меня у Быстринки на вечерней заре. Что ж, я готова забыть старое и прийти к нему. Молчать, во всём слушаться, верно служить, лишь бы знать, что нашему сыну не грозит беда.

Впервые я радовалась, не застав на хуторе Иста. Одари Творец Мару за то, что она заняла собой всё его время и мысли, не оставив ни капли мне! Будь Ист дома, в миг бы заметил, что я затеваю сбежать. В этот раз я не стала ни чудить с одеждой, ни ворожбой заметать следы. Немного в том толку. Ист и так всё узнает, когда захочет, он же этл. Веретено своё тоже не стала брать. Придёт пора снова прясть — найдётся и новое веретено.

До заката было ещё далеко. Я неспешно бродила по лесу, искала места, которым отозвалось бы сердце — и не находила ничего. Постояла немного на обломках Серой скалы, последила, как речная вода точит камни. Окинула взглядом Мёртвый Дол — всюду изломанные стволы погибших деревьев, почернелая грязь. Дошла до места, где прежде стояли Кривражки. Никого. Сквозь развалины хутора пробилась молодая трава. Нашла место, где прежде стояла вихрова заимка. Ива рухнула, и обломки застлало речным песком.

К Быстринке я вышла на исходе дня. Долина Истоков снова была пуста, люди ушли, оставив за собой грязь да следы конских копыт. Никого не было видно, только у самой воды пасся неказистый саврасый конёк. А рядом, подставив лицо закатному Оку, стоял Свит. Ждал, хоть и не был уверен, что я приду. Он был таким спокойным и тихим в тот миг… Глядя, как лучи Ока золотят его щеки, я подумала, что будь Свит нормальной, человеческой масти, многие девки сочли бы его миловидным. Скулы у него высокие, густые волосы до плеч, длинные ресницы, а глаза большие, и не бесцветные, рыбьи, а серые, словно небо в хлябь. А ещё мне припомнилось, что мать дала ему имя Свитанок. Это значит — рассвет.

Как и в первую нашу встречу, я не ждала, что Свит заметит меня среди зарослей ив. А он заметил. Посмотрел мне прямо в глаза и, усмехнувшись, окликнул:

— Чего прячешься? Вылезай, не съем.

Получалось как-то неловко. Я молчала и