class="p1">— Ага, — подхватила Истер, — и полетят клочки по закоулочкам…

— Тихо, болтушки, — я старался сконцентрироваться на происходящем, — не отвлекайте…

Немая сцена. Алевтина, кое-как задрапированная в банное полотенце, размашистым движением распахивает очередную дверь.

Полотенце, видимо, как-раз от этого рывка, разматывается, и падает на пол, оставляя её полностью обнажённой.

С другой стороны двери на это волнующее зрелище смотрит оторопевший военный советник, продолжая рефлекторно сжимать в руках бутыль шампанского, словно это последнее, что удерживает его рассудок от окончательного помутнения.

Глаза его лихорадочно шарят по фигуре Алевтины, стремясь запечатлеть в памяти тяжёлые, и, одновременно, высокие груди девушки, увенчанные крупными сосками, темный треугольник внизу её плоского животика, крутой изгиб крепких бёдер…

Он даже не пытается вернуть на место отвисшую челюсть, очень сейчас напоминая тот самый библейский соляной столб, в который обратилась жена Лота.

— Вы? — голосом, в котором клокотала ярость, сдобренная слегка удивлением, — как вы смеете врываться ко мне?

— Я… — проблеял единовременно потерявший всю свою решимость чиновник, — вы же…

— Что я же? — вопрошала Алевтина, угрожающе прищурившись и уперев руки в боки.

Следует отметить то, что её теперешняя нагота её нисколько не смущала… Она была прекрасна в гневе, а у несчастного Паши в мозгу возникла шальная мысль: «Ведьма, как есть, ведьма. Сейчас в козла превратит»…

— Ах ты козёл, — словно эхо его потаённых мыслей донеслись до него слова красавицы, — ты чего сюда припёрся? На сладенькое потянуло?

И тут Павел Лаврентьевич с ужасом отметил, что мокрые пряди волос девушки начали жить собственной жизнью. Они начали извиваться, подобно змеям, поднимаясь в воздух… Ему даже казалось, что он слышит какие-то звуки, напоминающие шипение и потрескивание.

А потом он почувствовал, дуновение ветра, сначала слабое, едва различимое… Хотя, откуда взяться ветру в закрытом помещении? Тут он даже сквозняков раньше не ощущал…

Взгляд его был прикован к лицу госпожи Забелиной, выражение которого не сулило ему ничего хорошего, напротив, в глазах её разгорались странные огоньки, от вида которых господину Крыницыну стало окончательно не по себе.

А ветер усиливался, закручивался вокруг девушки плотными, почти осязаемыми потоками. Пряди её волос плыли по воздуху и по ним бегали, потрескивая, холодные голубоватые искры.

И тут Павел Лаврентьевич испугался, испугался до икоты.

Он с ужасом почувствовал, что ещё немного, и он может позорно утерять контроль над сфинктером прямой кишки…

— Что. Ты. Здесь. Забыл? — чётко артикулируя каждый звук спросила его Алевтина, продолжая сверлить гневным взором. В голосе её явственно лязгал металл.

Павел Лаврентьевич только глотал воздух и вращал глазами. Его разум бился в тисках безотчётной паники. Пальцы разжались, и тяжёлая бутылка обрушилась на пол и разбилась, далеко разбросав острые стекляшки и, вдобавок ко всему, залив ноги чиновника пенистой жижей.

Вдруг плотные струи воздуха, вращающиеся по спирали вокруг Алевтины ещё более ускорили своё движение, отбросив в стороны летящие к ней осколки стекла…

Обнажённое тело девушки вдруг покрылось сеточкой беспорядочно передвигающихся по поверхности её кожи электрических разрядов, и спустя какое-то мгновение в комнате раздался взрыв.

— Вон отсюда! — эти слова она произнесла вполголоса, но они, словно набатом, ударили по ушам незадачливого ловеласа.

Во все стороны ударили зигзаги электрических разрядов, оставляя на обоях уродливые подпалины, а разбушевавшийся не на шутку ветер разнёс в щепки два стула, ударив их о стену.

Девушка же, явившаяся причиной этого буйства природных сил, с протяжным стоном осела на валяющееся у её ног махровое полотенце и затихла.

Господина Крыницына же просто вынесло из номера Алевтины. Дверной проём он преодолел крайне неудачно, приложившись как следует головой о дверной косяк.

Вследствие этого бедняга лишился сознания, и его многострадальная тушка распростёрлась вдоль противоположной от входа в комнату стены коридора. Одежда его была изодрана, и даже слабо тлела кое-где, исходя вонючим дымком.

Хорошо, что обошлось без её открытого возгорания. Но так как незадолго до этого инцидента пострадавший был забрызган шампанским из разбившейся бутыли, возникновения открытого огня удалось избежать.

— Зара, пошла, — привычно скомандовал я, — Эви, приготовиться.

Буквально через две минуты в поле зрения Проньки появилась Зара, перевоплотившаяся в идеальную горничную. Ну, как идеальную… Скажем так, в горничную с идеальной фигурой, всё, как это говорится, было при ней.

Первым делом она склонилась над любителем женских прелестей, продолжавшем пребывать в отключке и лёгкими шлепками загасила тлеющую ткань его одежды.

Убедившись, что бедняга дышит, и жизни его, похоже, ничто не угрожает, она переместилась к Алевтине.

Надо сказать, что девушка тоже была без сознания, а, поскольку она, в добавок ко всему, была полностью обнажена, то от прохладного воздуха уже вся покрылась гусиной кожей.

Зара, хоть и выбрала для себя образ довольно хрупкой девушки, без какого-либо видимого напряжения подхватила на руки Алевтину, и отнесла в спальню, где и уложила под одеяло.

Тем временем, на шум начали подтягиваться постояльцы.

Увидев, что человека три уже с интересом разглядывают расхристанную тушку господина Крыницына, я скомандовал Эви, чтобы она тоже двигалась на место происшествия.

Эви появилась, как мы и условились, со словами: «Я врач».

Первым делом она бегло осмотрела так и не начавшего приходить в себя Павла Лаврентьевича. Убедившись в том, что умирать он не собирается, она обвела взглядом собравшихся:

— Кто-нибудь знает, кто этот человек? — спросила она.

— Это наш главный, — ответил толстяк в массивных роговых очках.

— Экий пижон, — подумал я, — зрение-то скорректировать гораздо дешевле, чем покупать такие винтажные окуляры.

— Хорошо, — деловым тоном продолжила Эви, — тогда я попрошу вас отнести его в номер, чтобы он тут не валялся. Сами справитесь? — и вопросительно посмотрела на толстячка.

Тот, польщённый тем, что такая красивая женщина обратила на него внимание, сконструировал героическую физиономию и решительно приблизился к бессознательному телу.

Попробовал его поднять. Неудачно, так как ни сил, ни сноровки у него для этого не хватало. Он огляделся, рассчитывая, вероятно, на помощь сослуживцев.

К нему присоединился ещё один член комиссии, более спортивного телосложения. И теперь они, с горем пополам оторвав от пола увесистую тушку военного советника, поволокли его по коридору.

Эви же проследовала в номер Алевтины, где в дверях спальни маячил силуэт Зары.

Она таки сообразила, что совсем не обязательно запускать народ, толпящийся в коридоре внутрь номера. Пользы от них всё равно никакой не ожидается, а вот помешать они могут изрядно.

Поэтому, переступив порог апартаментов госпожи Забелиной,