были ярко-зелеными, и она выглядела счастливой. Она также выглядела потрясающе. Она была в милой маленькой клетчатой мини-юбке с белыми чулками на бедрах с маленькими черными бантиками спереди, в черных туфлях на каблуках с ремешком сверху и в белом свитере обнажающим живот. Она завершила образ шаловливой школьницы двумя хвостиками на голове, с маленькими розовыми лентами и мягким макияжем. Майкл обернулся, чтобы посмотреть на Джейсона, который сказал именно то, что он думал: «Святое дерьмо!»

Он наблюдал, как она оглядывает людей в доме Лайнуса и бросает на него подозрительный взгляд, но ничего не говорит, кроме как здоровается с мужчинами. Он выбрал самых высокопоставленных людей, и, поскольку Келли была единственной женщиной, он надеялся, что Каденц задержится дольше, чтобы защитить свою подругу от других, но ее телефон почти сразу же позвонил.

— Я скоро приеду, я позвоню, — сказала она женщине, но он не узнал по голосу кому.

Она и Келли вернулись к старым привычкам, разговаривая и в основном игнорируя мужчин. Майкл зависал с ними и несколько раз пытался втянуть его и других в их маленький мир, но, хотя Келли пыталась бросить разговоры в его сторону, Каденц казалась равнодушной к этим попыткам. Через полчаса ей позвонили еще три раза, а потом она наконец объявила, что должна уйти. Она почти ничего не сказала ему, и его сердце упало к коленям. Она поцеловала Лайнуса в щеку и поблагодарила за приглашение. Стащив с прилавка морковную палочку и помахав рукой комнате в целом, она вышла, юбка подпрыгнула сзади и открыла самый голый, дразнящий вид на ее бедра.

Его телефон зажужжал, и он вытащил его из чехла на ремне, чтобы увидеть от нее сообщение:

«Не забудь, завтра с утра».

Он грустно рассмеялся, потому что ей было все равно, говорить с ним или быть рядом.

— Прости, Джейсон, — сказала Келли. — Я не понимаю, почему стая Джейка вдруг стала так любезна с ней. Как будто они намеренно пытаются склонить ее к своей стае. Ей не терпелось выбраться отсюда.

— Я понимаю.

Он застонал, чувствуя себя несчастным. Он не хотел, чтобы так случилось. Он не хотел ни для кого из них попасть в такую ситуацию.

— Думаешь, это возможно? — спросил Лайнус.

— Что? — рявкнул он.

— Что стая Джейка намеренно добра к ней так, как, может быть, некий Альфа-подражатель попросил об этом свою маму или женщин?

Клей, пятый по рангу, сказал:

— Имеет смысл. Если Крис получит ее, у их стаи будет преимущество. Его мама и твоя мама были почти равны, держали твоего отца и Джейка в узде и поддерживали хорошее равновесие, но Каденц жестче и злее любой женщины. В нашей стае нет девушки, которая могла бы конкурировать с ней, если она не придет в нашу стаю.

Это было неожиданное открытие, но имело смысл. Джейсон знал, что Крису нравится она, может быть, даже он немного любит Каденц, потому что рядом с ней трудно не влюбиться, но если он действительно ухаживает за ней прямо сейчас, пока время принадлежит Джейсону, то это не сулит ему ничего хорошего. История Каденц с Крисом была гораздо менее мучительной. Крис никогда не был с ней откровенно груб из-за Джейка, но и не был слишком мил. Он начал с гораздо лучшего места, чем Джейсон, это точно. Она не ненавидела Криса. На самом деле он ей явно нравился, и она была в настроении поддаться его влиянию.

— Келли? — сказал он наконец, и взгляд, который она бросила на него, сказал ему, что она была посвящена в разговор, о котором он еще не знал.

— Прости, Джейсон. Она сказала мне раньше, до того, как стала ревновать и злиться, что думает, что она была одна достаточно долго, и что если никто не заполнит ее тарелку из нашей стаи, то она уйдет. В стаю Джейка.

Если разбитое сердце могло разбиться еще сильнее, то его разбилось. Его пара, его возлюбленная, была одинока и обращалась к Крису, потому что он был милым, и она явно не понимала его намерений. Он был уверен, что она не осознавала этого, но Крис трахал ее глазами на сцене все время пока они пели, и она звучала невероятно и выглядела потрясающе, и черт побери все, если это не сделало ее еще более неотразимой для мужчин в баре. Он был уверен, что Крис не станет тратить время на то, чтобы прояснить свои намерения, пометит ее и соединится с ней, как только закончится его время.

После того, как он покинул Лайнуса, он пошел в дом своих родителей. Отчасти для того, чтобы убедиться, что Каденц благополучно добралась до дома, но отчасти потому, что ему нужен был совет.

— Мне жаль, что я издал этот указ, сынок, если тебя это утешит, хотя я уверен, что это не так. Я никогда бы не подумал, что после стольких лет, проведенных в нашем окружении, она не догадается, что ты сделал, и не спросит об этом. — Отец снял очки и откинулся на спинку кресла. — Хотел бы я это исправить. Указы Альфы обязательны, навсегда, в этом их смысл.

Мать присела на подлокотник кресла.

— Разве ты не можешь чем-то поделиться с ней, чтобы она поняла, как давно ты ее любишь? Она должна чувствовать связь с тобой. Я знаю, она была молода, но она все еще наполовину волчица.

— Не знаю, что я мог бы ей сказать, не нарушая указа. Каждый раз, когда я начинаю открывать рот рядом с ней, указ всплывает у меня в голове. Келли сказала, что она чувствует, будто я ее бросил. Как она могла не понять, что я держусь в стороне, чтобы защитить ее?

— Потому что ни один другой волк не поступил так, как ты, сынок. Ты так беспокоился о ее безопасности, что не просто держал ее на расстоянии вытянутой руки, ты отталкивал ее так сильно, как только мог. Ты был жесток, потому что думал, что должен быть жестоким; она не понимала, потому что твои действия были такими разными. Ты ходил с ней в школу каждый день и едва мог находиться с ней в одной комнате.

— Папа, что ты ей сказал? В тот день. Я помню, как она бежала домой с распущенными волосами. Она даже не спросила меня о метках. Что на самом деле не в ее характере. Она просто не отпускает ничего. Никогда.

Отец сделал вдох, второй, думая.

— Когда я отослал тебя в дом, я поднял ее с земли и