— Вы говорите, Хрыкин в номере? А где Погорельцов?

— Там же, — вяло махнул рукой Галушко, понимая, что шанс излить мне душу провалился. — Проводит воспитательную работу.

А вот это интересно! В конце концов, Хрыкин оторвался вчера по полной программе. Интересно, что именно ему пытается внушить администратор?

Воспитательная речь Погорельцова была слышна даже в конце коридора. Самые мягкие эпитеты, которыми он награждал артиста, были: «подонок», «мерзавец» и «сволочь», все остальное относилось к разряду ненормативной лексики. При этом и Хрыкин не отставал от своего руководителя. Не знаю, какой он был певец, но орать матом у него получалось очень хорошо. Послушав несколько минут их перепалку, я решительно постучала и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь. Видок у обоих представителей богемы был еще тот! Оба взъерошенные, красные, глаза горят. Похоже, что разговор их проходил не просто на повышенных тонах, а мое появление предотвратило рукопашную потасовку.

— Доброе утро, — изобразив невинное выражение лица, произнесла я. — Как спалось на новом месте?

— Доброе утро, Евгения Максимовна, — выдавил Погорельцов. — Хотя после вчерашних событий я не очень-то уверен в том, что оно доброе. Вы нас извините, но мне необходимо переговорить с Максом наедине. Обсудить, так сказать, предстоящие гастроли.

— Ну, если в ваших кругах обсуждение на весь этаж называется «с глазу на глаз», — продолжая улыбаться, ответила я, — я могу подождать и за дверью. Только большая к вам просьба, Владимир Алексеевич: постарайтесь обойтись только словами. Если вы перейдете к более активным действиям, я буду вынуждена применить к вам силу. Это — мои обязанности. Согласно контракту.

Проговорив это, я повернулась, чтобы выйти, но Погорельцов меня остановил:

— Евгения Максимовна, простите меня, ради бога. Я не хотел вас обидеть.

— Очень надеюсь на это, Владимир Алексеевич, — полуобернувшись, ответила я.

— Подождите, Евгения Максимовна, не будем ссориться. Я погорячился, вы вспылили, давайте не будем усугублять… Разговор этот и вас тоже касается. В конце концов, только благодаря вам и удалось вчерашний конфликт с властями урегулировать. Мы все вам за это очень благодарны.

— И на том спасибо, — язвительно проговорила я, без приглашения как-то… усаживаясь в кресло. — И о чем же мы будем разговаривать?

Погорельцов потоптался на месте и, хмуро взглянув на молчавшего все это время Хрыкина, приказал:

— Иди погуляй! Только не вздумай похмеляться. Не хватало еще, чтобы ты сорвал здесь концерты!

Хрыкин исподлобья недобро посмотрел на своего администратора, потом перевел взгляд на меня, но, ничего не ответив, вышел в соседнюю комнату, плотно закрыв за собой дверь.

Когда мы остались одни, Погорельцов прошелся по номеру, задумчиво потирая ладонью затылок.

— Вы не подумайте, Евгения Максимовна, что я не оценил вашей заботы об этом паршивце. На мой взгляд, он этого просто не заслуживает.

Проговорив это, Погорельцов пристально посмотрел мне в глаза. Я ответила ему тем же. Это напоминало скрещивание шпаг.

— Похоже, я вас недооценивал, — пробормотал Погорельцов, отводя глаза в сторону.

— Такое бывает, — поспешила я его успокоить. — Многие мужчины склонны завышать свои способности путем занижения женских дарований. Не вы первый.

— Хорошо, — словно решившись на что-то, проговорил продюсер. — Давайте говорить начистоту. Чего вы добиваетесь?

— Того же, чего и вы, — пожала я плечами. — Чтобы Макс Хрыкин покинул наш город в таком же добром здравии, в каком и приехал к нам.

Погорельцов посмотрел, как мне показалось, насмешливо.

— Понимаете, Евгения Максимовна, — раздельно проговорил он, усаживаясь в кресло напротив, — Макс — человек сложный, во многом противоречивый. Кроме того, он несдержан. Резкий взлет, похоже, вскружил ему голову. Он ведет себя зачастую как долго сидевший на цепи «бобик». Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Не совсем…

— За Максом не всегда в состоянии уследить четверо профессиональных телохранителей. А вы, насколько я понимаю, никаких курсов, тем более специальной школы, не заканчивали. Неужели вы всерьез полагаете, что вам удастся защитить Хрыкина?

— Если вы, Владимир Алексеевич, сомневаетесь в моих профессиональных способностях, то почему же не откажетесь от моих услуг? — поинтересовалась я, понимая, что этот разговор был начат им с какой-то определенной целью. Вот только с какой именно, я пока не могла понять.

— А вы еще не поняли? — удивленно вскинул брови Погорельцов. — Все очень просто: Галушко настоял, чтобы в каждом городе, где будут проходить наши гастроли, нас сопровождал человек, хорошо знакомый с местностью. По его мнению, это поможет снизить вероятность успешного покушения. Я был против, но Галушко меня убедил. Я прекрасно понимаю, что вы взялись за эту работу не от хорошей жизни. Все-таки провинция есть провинция. Свой гонорар вы получите в любом случае, только давайте договоримся, что вы не будете путаться под ногами у профессионалов. Хорошо?

Итак, все встало на свои места. Меня всерьез не воспринимают, считая, что эмансипированная девочка, начитавшись бульварных романов, вообразила себя супербодегардом. Ну что ж, это обстоятельство мне даже на руку. Во всяком случае, никто не будет мешать мне работать. А там мы еще посмотрим, кто у кого под ногами путается!

— Вы знаете, Владимир Алексеевич, я выросла в семье военного. Отец с детства приучал меня ответственно относиться к тому, что я делаю.

— Вот и относитесь ответственно! — воскликнул Погорельцов. — Вам никто этого не запрещает. Просто не лезьте в те дела, в которых вы ничего не понимаете. До сих пор вам везло. Вы вовремя заметили букет с петардой, который прошляпили мои охранники. Используя ваши связи в правоохранительных органах, вам удалось урегулировать конфликт. Вот давайте на этом и остановимся.

— То есть вы хотите сказать, что если я замечу опасность или что-то подозрительное, я не должна предпринимать никаких действий?

— Ну, почему же никаких? — снисходительно улыбнулся Погорельцов. — Вы можете сообщить о своих подозрениях Галушко или кому-то из охранников. В конце концов, за безопасность Макса отвечают они.

Я задумалась. За последние двадцать четыре часа Погорельцов — не первый человек, который недвусмысленно указывает мне на мою излишнюю активность. С чего бы это? Впрочем, пусть считают меня наивной дурочкой. Как говорится, «нет спроса с дураков».

— Ладно, — выдавила я наконец. — Я постараюсь не вмешиваться в работу вашей службы. Но пусть и они не мешают мне делать то, что я считаю нужным.

Погорельцов недовольно поморщился. Видимо, мое упрямство не очень-то ему нравилось.

— Хорошо. Я поговорю с Галушко. Кстати, для вас есть работа.

Вот это номер! Только что Погорельцов вещал мне, что я путаюсь под ногами его охраны, мешаю им работать, и тут же говорит, что для меня есть работа. Что-то здесь не так!