пусть организует поваров — тут мяса пудов пятнадцать, если не больше.

Стеценко уважительно цыкнул зубом, а солдаты нерешительно топтались вокруг. У меня в душе появилась какая-то неясная злоба, не на них даже, а на всю эту идиотскую ситуацию, на лес этот, на диверсантов, на сохатого и на себя самого.

— Продолжаем прочесывание! Шире шаг, бойцы!

А про себя подумал, что Стеценко был абсолютно прав: если тут и есть диверсанты, то теперь они точно знают, что мы здесь.

На большую лесную поляну первыми вышли бойцы Вишневецкого. Хлопнул выстрел, и пожилой усатый солдат рухнул в прелую листву, загребая воздух руками.

— Санита-ар! — заорал кто-то.

На поляне стоял большой двухэтажный дом, дощатый, с крыльцом. Вокруг — какие-то хозяйственные постройки.

Солдаты принялись садить из винтовок по окнам, грохот выстрелов, звон разбитого стекла и треск ломающегося дерева повисли в воздухе.

— Отставить! Прекратить стрельбу!!! — надрывался я.

Скорее всего, диверсанты засели в доме. Но почему они так бездарно выдали себя?

Наконец, стрельба прекратилась. Укрываясь за стволами деревьев, бойцы держали под прицелом дом, шумно дыша и переругиваясь между собой.

— Оцепить здание! Перебежками — марш!

Согнутые спины солдат замелькали вокруг дома. Вдруг что-то дернулось в окне второго этажа, послышалось несколько револьверных выстрелов, в ответ загремели винтовки, выбивая щепки из рамы, разбивая стекла и дырявля красивые голубые занавески.

— Господин поручик, разрешите обратиться… — это был рядовой Панкратов, молодой голубоглазый парень, который воевал в нашей штурмроте еще с тех пор, когда я не был поручиком.

— Обращайтесь.

— Во-он там, сарайчик кирпичный видите?

— Ну вижу.

— Они запросто могут из окон на крышу пробраться и в лес дернуть. И наших там нет…

Действовать нужно было быстро.

— Стеценко! Бери двух бойцов и бегом к сараю. Панкратов, за мной!

Мы с Панкратовым помчались к сараю, продираясь через кусты и топоча сапогами.

Кто-то точно был там, у стены! Я чуть не пальнул, но успел рассмотреть черный китель и череп с костями. Преторианцы!

Успели раньше нас?

— Эй, пехота! Долго вы! — он мне сразу не понравился, этот гладко выбритый тип без знаков различия.

Черный преторианский китель, и фуражка — тоже. Но ни погонов, ни петлиц, не черепа с костями — странный какой-то. И лицо странное, не запоминающееся… Но ведет себя, как будто главный.

— Поручик, сейчас мы будем штурмовать дом. Прикажите своим людям…

— Что? — переспросил я.

— Что — что? — удивился выбритый.

— Что я должен сделать? — меня здорово заел его тон и его манера поведения.

Широкоплечий преторианец со знаками различия штабс-вахмистра и седыми висками делал мне какие-то знаки за спиной у этого господинчика, но я как-то не придал этому значения.

— Вы должны приказать своим людям не мешать нам, — господинчик и бровью не повел.

— Серьезно? А может быть, я прикажу своим людям арестовать вас за пребывание в зоне антидиверсионной операции? Я не вижу ваших знаков различия, никто не уведомил меня о присутствии в зоне моей ответственности случайных лиц…

Он посмотрел на меня как на идиота. Вообще-то я примерно представлял себе, кто он, и почему себя так ведет, но заело здорово, и сдавать назад я был не намерен.

Эдак вальяжно этот тип без знаков различия достал из кармана какую-то бумагу и протянул ее мне, одновременно разворачивая ее интеллигентными пальцами с аккуратными и идеально чистыми ногтями.

«Подателю сего, господину Арису, оказывать всяческую помощь и поддержку». Ну понятно. Штамп и подпись начальника собственной Его Высочества канцелярии, господина Паца.

— Р-разрешите выполнять? — злобно уточнил я.

— Выполняйте, — небрежный взмах руки.

Развернувшись на каблуках, я побежал к своим — отдавать приказы. Мы оцепили дом со всех сторон, выставили караулы и принялись ждать.

Я стоял, прижавшись щекой к сырой, шершавой коре лиственницы, спрятавшись за ее стволом, и смотрел на дом. Когда же они начнут?

Что-то громыхнуло в районе сарайчика, потом — внутри дома. Через несколько секунд грохотало и сотрясалось всё здание, из окна второго этажа выпал человек в пальто, и остался лежать на траве, истекая кровью.

А еще через несколько секунд окно отворилось, и оттуда высунулся преторианский штабс-вахмистр. Он осмотрелся, а потом сказал:

— Э, пехота! Позовите командира.

Командиром был я. И звать меня было не нужно. Я зашагал к дому, держа руки в карманах шинели.

Вахмистр кивнул и открыл двери пошире.

— Тут у них целый склад со взрывчаткой и прочим… Поможете с разгрузкой-погрузкой, господин поручик?

Я коротко кивнул:

— Показывайте.

Господин Арис ужом протиснулся между мной и вахмистром, обвел взглядом коробки, бочонки и ящики, решительно прошелся по комнате и сказал:

— Вот это — не трогать, до особых распоряжений…

Я глянул на оцинкованные ящики в углу, потом мой взгляд упал на какую-то кучу мешков, закрытую брезентом. Черт побери, брезент шевелился!

Вдруг брезент взлетел в воздух, и дальнейшее происходило для меня так, как будто пленку в кинематографе стали крутить в пять раз медленнее…

Из-за кучи мешков возникла девушка в строгом коричневом платье, в руках — револьвер. Горящий взгляд обшарил комнату, и полыхнул ненавистью при виде моих погон. Револьвер в ее руке дернулся, бахнул выстрел и я почувствовал что фуражка слетела у меня с головы. Вахмистр щучкой нырнул за мешки и через секунду жизнь вошла в нормальный ритм.

Я выдохнул, пригладил волосы, поднял с полу фуражку и зачем-то сунул палец в дырку на тулье. Мной овладело странное, ненормальное спокойствие…

Девчонке уже крутили руки вбежавшие солдаты, а господин Арис шипел:

— Попытка убийства имперского офицера! По законам военного времени — расстрел на месте! Вахмистр — исполнять!

Преторианец был мужик тертый, многое повидал и руки в крови у него были по локоть, если не по самые плечи… Однако слишком уж молоденькая была девочка, я даже сомневался, вышла ли она из гимназического возраста… Вахмистр нерешительно потоптался на месте и проговорил:

— Может ее того… Доставить куда следует?

— Я не ясно выразился?! — голос Ариса перешел на визг: — Исполня-я-ять!

— Смерть имперским оккупантам! — и плюнула в сторону господина Ариса.

Плевок попал ему на до блеска начищенные сапоги.

— Расстреля-ать!

И тут меня заело. Черт бы побрал этих уродов, которые отравляют души нашим детям своей смертельно опасной ересью, прививая ложные идеалы, призывающие убивать во имя свободы и справедливости! Да в конце-то концов, в чем виновата эта девчонка? В том, что где-нибудь с годик назад в гимназии преподаватель-лоялист засирал им мозги своей чушью? Или ее ухажер вдохновенно рассказывал во время прогулок под луной о святых борцах за свободу?

Я насквозь видел таких мальчиков и девочек, которые до