Если волшебники могли читать мысли, то как подобное вообще было возможно? Из того, что сказал Дамблдор, Снейп был в состоянии каким-то образом сопротивляться чтению мыслей, при помощи врождённой способности и тренировок. Тем не менее, если бы я была злодейским преступным гением, то не доверяла бы никому, кто не позволял бы мне читать их мысли. Я бы настаивала на этом, даже если бы пришлось заставлять их силой, под угрозой оружия.

Или я бы просто убила их.

Позволять кому-то, кому ты не можешь доверять, прикрывать свою спину, являлось рецептом катастрофы. Кто бы ни был этот Том, он был идиотом, раз доверял кому-то, кто мог спрятать от него свою сущность.

Тем не менее, если Снейп и Дамблдор не собирались вторгаться в мое личное пространство, все еще оставался вопрос с другими волшебниками. Все ли из них могли читать мысли?

Если волшебникам требовалось учить заклинания, то, возможно, лишь некоторые из них могли. Это будет то, что я выучу как можно раньше. Звучало вполне разумно, что не все волшебники могли выучить все заклинания, иначе не существовало бы такой процветающей торговли в местах вроде Косой Аллеи.

Конечно, почти каждый умеет готовить, или по крайней мере сделать сэндвич, и тем не менее, рестораны до сих пор существуют. Но удобство было бы не таким уж большим фактором, если бы каждый мог просто сделать то, что хочет. Некоторые волшебники должны быть лучше в чем-то, чем другие, или экономика бы просто не существовала.

Каждый волшебник мог бы сам производить всё, что ему нужно.

Я услышала, что дверь рядом со мной открылась, и Снейп взглянул на меня. Я сидела на полу, прислонившись к стене.

— Так. Вы не решили сжечь всё здание целиком, — сказал Снейп. — Я приятно удивлен.

Посмотрев на него снизу вверх, я ответила:

— Я просто сидела здесь, как вы попросили. Можете спросить любого из них.

Я указала на движущиеся картины. По правде говоря, они пугали меня до дрожи. Если я верно поняла объяснения Снейпа, картины были ментальными копиями реально живших когда-то людей. Как именно это работало? Волшебники делали копию разума и помещали её в картину?

Разве не делало это волшебные картины идеальной техникой для допросов? При условии, что можно было нарисовать чей-то портрет без его ведома, теоретически можно было пытать эту картину насчет любой необходимой тебе информации, и в зависимости от того, насколько они были действительно разумны, возможно такое являлось даже в чём-то более моральным, чем обычные пытки?

В любом случае, всё, что они видели — меня, сидящей на полу с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стене. Конечно, за исключением случая, если они могли видеть магию; существовало множество вещей, о которых я не знала, что означало, что мне потребуется экспресс-курс по магии, прежде чем всё это зайдет ещё дальше.

— Директор готов принять вас.

Я встала и прошла мимо горгульи. Была ли горгулья подобна картинам, или она была каким-то образом более разумна из-за своей трёхмерности? Она смотрела на меня подозрительно всё то время, что я сидела у двери.

Ступив на двигающуюся каменную лестницу, я скривилась.

Если эта школа была самым безопасным местом в волшебном мире, то тогда остальные места, должно быть, являлись смертельными ловушками. Я уже видела двигающиеся лестницы, и если бы у Федерального Агентства по охране труда и здоровья (10), было бы хоть какое-то влияние в Британии или волшебном мире, то школу целиком закрыли бы, ещё до её открытия.

Мой отец работал с докерами, и тогда как у них были свои разногласия с Федеральным Агентством по охране труда и здоровья, он, честно говоря, признавал, что многие из их правил имели смысл.

У лестниц должны быть перила, и маленьких детей не следует отправлять на риск разбиться насмерть. Тогда как наличие картин для пригляда за детьми было жутковатым, вряд ли эти самые картины могли сделать хоть что-то, чтобы спасти кого-нибудь.

Когда мы добрались до настоящего кабинета, я ступила внутрь и оглянулась по сторонам. Большая круглая комната с безделушками и странными предметами повсюду. Несомненно, Дамблдор был, как, множество стариков, которых я знала — страстный коллекционер странных вещей, не желающий расставаться ни с одной из них.

На стенах висели портреты старых мужчин и женщин, большинство людей на них спало.

В углу находилась птица. Она щёлкула клювом и съела одно из моих насекомых. Птица повернулась посмотреть на меня и сильно закашлялась. Она издала звук удушья, и внезапно её окутал огонь.

Какого... чёрта?

Птица упала, и огонь весело пылал. Я уставилась на труп, который распался пеплом быстрее, чем это должно было быть возможным.

Печальным являлось то, что я точно знала, сколько потребуется времени телу на переход от жизни к смерти, и затем для превращения в пепел, вследствие огня.

— Фоукс — феникс, — сказал Дамблдор.

Он сидел в кресле с высокой спинкой.

— Его жизненный цикл включает в себя сгорание до смерти, и затем возрождение. Особи его вида, в сущности, бессмертны.

— Я знаю, каково ему пришлось, — пробормотала я.

Мужчина выглядел как Гэндальф. Было ли это намеренным? Вообще, существовал ли Властелин Колец в этой вселенной?

— Насколько я понимаю, тебе действительно достался такой опыт, — сказал Дамблдор. — И что ты была очень умна и пережила такое, где большинство взрослых волшебников не сумели бы выжить без своих палочек.

— Что ещё мне оставалось? — спросила я. — Лечь и умереть?

— И всё же ты продолжала попытки найти убийц своих родителей, несмотря на явную опасность, которая была с этим связана.

— Они охотились за мной, — последовал мой ответ. — Я должна была найти их первой.

Даже волшебник бы умер от ножа в спине, и им иногда требовалось спать.

Он не вздрогнул, так что или он не читал мои мысли, или был лучшим актером, чем мне представлялось.

— Тем не менее, это