он так сильно хочет меня, другая часть возмущена вторжением в мою личную жизнь.

— Если, — начинает он, его губы нависают прямо над моими, обдавая их горячим дыханием. — Ты можешь честно сказать мне, что не любишь меня, что твоя киска не влажная и не пульсирует для меня прямо в эту секунду, — он делает паузу, снова ловя мой взгляд, то… в них клубился дым: — Я отпущу тебя.

Я ничего не говорю, у меня комок в горле. Я могла бы солгать ему. Мой разум говорит мне, что я должна это сделать, но мое сердце кричит:

Нет.

Нет, я никогда не должна ему лгать. Я не могу ему лгать. Я не хочу ему лгать. Я хочу, чтобы он овладел мной. Я хочу его безумной, собственнической, безумной любви.

— Я… — я начинаю, но не могу закончить.

— Ты что, Кайли? — его взгляд прожигает меня насквозь, и я не могу ясно мыслить.

Боже, я так долго была одна — с тех пор, как умерли мои родители, и у меня никогда не было мужчины, с которым я чувствовала бы себя в безопасности так, как с Лиамом, который любил бы меня так, как он.

Я смотрю в бушующие глубины его глаз и без тени сомнения понимаю, что он сделал бы для меня все, что угодно. Он убил бы ради меня. Он умер бы за меня. Он любит меня такой сильной любовью, что это кажется навязчивой идеей, но…хотела бы я, чтобы все было по-другому?

— Я люблю тебя, — наконец, всхлипывая, признаюсь я, обвивая руками его шею и растворяясь в нем.

— Любовь моя, — он страстно целует меня. — Жизнь моя, — он целует меня снова.

Я чувствую, как его твердость настойчиво прижимается к моему животу, и его руки обхватывают мои ягодицы, когда он снова приподнимает меня.

— Моя, — он кусает меня за шею, насаживая на себя, наши тела, сердца, умы и души сливаются в одно целое.

ЭПИЛОГ

Лиам

Два года спустя

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю, как она сидит в библиотеке.

Моя жена.

Мысль о том, что она моя, никогда не перестает вызывать во мне прилив вожделения. Я каждый день благодарю Бога за то, что моя маленькая бабочка столкнулась со мной в тот день на улице.

Каким-то чудом она любит меня, всего меня, даже те мои собственнические качества, которые одержимы ею. Она терпелива ко мне и мирится с моей требовательностью.

Она больше не работает. В конце концов, я убедил ее остаться здесь, со мной, и позволить мне баловать ее.

Я купил частный самолет, чтобы возить ее по всему миру и показывать ей все достопримечательности, о которых она всегда читала, но никогда не думала, что увидит. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем делать ее счастливой.

Мы решили не заводить детей. Слава Богу, она никогда не относилась к тому типу девушек, которые мечтали бы о детях, потому что я такой ублюдок, что не думаю, что смог бы делить ее даже с нашим собственным ребенком. Я так за нее переживаю.

Но ей это нравится. Я знаю, что нравится.

Она знает, что я должен постоянно держать ее в поле зрения, и, слава Богу, ее это устраивает. Я просто помешан на ней, я установил камеры в каждой комнате этого чертова дома, чтобы я мог найти ее в любой момент. Она знает, что я всегда за ней наблюдаю, и начала использовать это в своих интересах, маленькая шалунья. Она точно знает, где находятся камеры.

Прямо сейчас на ней прозрачное красное платье, которое должно быть запрещено законом. Я наблюдаю, как она закрывает книгу, которую читает, и кладет ее перед собой на стол.

Мои губы приподнимаются в улыбке.

— Устала от чтения, любовь моя? Нужно что-то еще?

Она откидывается на спинку шезлонга и раздвигает ноги, мой член дергается в ответ. Я наклоняюсь, чтобы поправить его.

Черт возьми, на ней нет трусиков, непослушная девчонка. Ее пальцы скользят вниз, чтобы погладить себя.

Я мгновенно возбуждаюсь и тихо чертыхаюсь. Черт, она знает, что делает.

Еще несколько мгновений я наблюдаю, как она чувственно трет свой клитор, а затем, наконец, погружает палец в свою влажную дырочку.

Господи Иисусе, я вижу, как он блестит в объективе камеры.

Я потираю свою эрекцию открытой ладонью, продолжая наблюдать за ее наслаждением, пока она не поднимает взгляд прямо в камеру. Это моя реплика.

Ее глаза призывают меня, и я вскакиваю, чтобы повиноваться, быстро шагая по коридору, подтягивая штаны своим твердым посохом и показывая дорогу. Когда я вхожу, она встает на колени, слизывая с пальцев свои соки, и лукаво смотрит мне в глаза. Господи, как она может выглядеть такой невинной и в то же время такой грешной?

Я подхожу к ней, на ходу вытаскивая член из штанов.

— Я дам тебе что-нибудь пососать, если ты голодна, малышка.

Ее рот с готовностью открывается, и я подаю в нее свой член. Она стонет, принимая меня в себя, глубоко заглатывая меня, как чемпион, и все это время ее голубые глаза сияют, глядя на меня.

От того, как ее язык кружит вокруг моего кончика, а ее щеки изгибаются в сладком всасывании, у меня сводит яйца. Я вынимаю свой член из ее рта, зная, что если не сделаю этого, то не продержусь достаточно долго, чтобы трахнуть ее.

Она всхлипывает от потери, и я успокаиваю ее:

— Не плачь, детка. Я собираюсь вернуть тебе это.

Я укладываю ее на диван и задираю платье, чтобы мне была видна ее киска.

Я провожу головкой своего члена вверх и вниз по ее киске, дразня ее клитор. Она закрывает глаза и приподнимает бедра, ее тело молит об этом.

О да, моя сладкая малышка обожает этот член, а я больше всего на свете люблю давать его ей.

Я продолжаю дразнить ее, водя своей толстой головкой взад-вперед по ее щелке, ее скользкие соки смешиваются с преякулятом, который вытекает из моего кончика.

— Лиам, — она начинает выкрикивать мое имя, и я срываюсь, и струйка преякулята падает на верхушку ее киски.

Я никогда не могу сдержаться, когда она умоляет о моем члене. Черт возьми, какой мужчина смог бы?

Я вхожу в нее одним глубоким толчком, толкая до тех пор, пока полностью не погружаюсь в нее, мои ноющие яйца не упираются в ее задницу.

Она такая чертовски маленькая. Я не знаю, как она все это воспринимает.