Он нахмурил брови. "Что? Зачем?"

"Ты поможешь мне поставить хореографию. Помнишь?" Я старалась, чтобы мой голос был легким. "Это для моего курсового проекта, который я должна сдать, чтобы сохранить стипендию. Это и обучение студентов, которые хотят научиться кататься на коньках. Вы сказали, что поможете…"

"Ну да, ну да", — ответил Донован пренебрежительным тоном, как будто важность вопроса совсем вылетела у него из головы. "Я буду там".

Он ушел, не попрощавшись и не поцеловав меня.

Я старалась не обращать на это внимания.

Честно говоря, пыталась.

Но несмотря на это, в животе поселилось тяжелое чувство. Что-то было не так, но я не могла понять, что именно. То, что Донован отмахнулся от столь важного для меня вопроса, не было неожиданностью, ведь он ко всему относился бесстрастно, но…..

Я пыталась избавиться от этого чувства, сосредоточиться на предстоящем дне, но оно упорно цеплялось за меня, постоянно напоминая о неопределенности и напряженности в наших отношениях, которые я так отчаянно хотела отрицать.

8

Адриан

Утреннее катание в Академии Крествуд всегда было смесью напряженности и предвкушения, особенно когда на горизонте маячило открытие домашней игры. Будучи центровым второй линии, я чувствовал на своих плечах всю тяжесть ожиданий. Лед был моим доменом, местом, где сложности моей личной жизни отходили на второй план, заменяясь чистой сосредоточенностью на игре.

Первая линия представляла собой грозное трио: Леви Кеннеди, опытный левый нападающий, умеющий найти заднюю стенку ворот, и выбор первого раунда драфта этого года; Майкл Картер, наш центр первой линии, чьи игровые способности не имели себе равных; и Бохди Браун, правый нападающий, чьи размеры и ловкость делали его постоянной угрозой. Их взаимодействие на льду было ощутимым — идеальное сочетание мастерства, скорости и тактической грамотности.

Мои партнеры по линии привносили в игру свою уникальную динамику. На левом фланге играл Дэмиен Синклер, чей стиль игры был таким же хаотичным, как и его характер. Он был непредсказуем, часто играл на грани, что делало его одновременно и помехой, и преимуществом. На правом фланге играл Эрен Мерсер, воплотивший в себе злость и интенсивность, присущие любому лучшему игроку драфта, ищущему способ доказать свою состоятельность. Агрессивная манера игры и неутомимый драйв Эрена делали его достойным соперником, хотя иногда его вспыльчивость брала верх.

В воротах стоял Лиам Вулф, наша последняя линия обороны. Его вратарское мастерство не имело себе равных, способность читать игру и предугадывать действия соперника делала его одним из лучших в лиге. Спокойное поведение Лиама в воротах резко контрастировало с тем хаосом, который часто разворачивался перед ним.

Нашу защиту держали Генри Мэтерс и Кент Югикама. Стиль Генри был физическим и внушительным, что делало его устрашающим присутствием на льду. Он был тем защитником, который мог изменить ход игры одним ударом. Кент, напротив, был известен своей ловкостью и точностью. Его способность перемещать шайбу и делать решающие передачи под давлением была жизненно важна для успеха нашей команды.

Когда мы отрабатывали упражнения и отрабатывали наши игры, энергия на льду была электрической. Каждый пас, каждый бросок, каждое спасение были шагом к совершенству нашей игры. Товарищество в команде было сильным, но и конкуренция заставляла каждого из нас добиваться своего. И нам это было необходимо, если мы хотели оправдать ожидания, которые возлагали на нас Крествуд и наши команды НХЛ.

Когда утренняя тренировка подошла к концу, тренер Морган созвал нас на совещание. Его присутствие на льду сразу же привлекало внимание. У него была своя манера говорить — харизматичная, напряженная и недвусмысленно прямая.

"Так, ублюдки, слушайте!" рявкнул тренер Морган, и его голос эхом разнесся по катку. "В среду у нас домашний матч, и я хочу, чтобы каждый из вас был сконцентрирован на нем. Это не просто очередная игра, это заявление. Мы зададим тон сезону прямо здесь и сейчас".

Он расхаживал перед нами, пронзая взглядом каждого игрока. "У вас есть навыки, у вас есть тренировки, теперь пришло время показать, из чего вы сделаны. Мне не нужны сто процентов, мне нужно все, что у вас есть, и даже больше. Заставь их бояться тебя, заставь их пожалеть о том, что они вышли на наш лед".

Его напряжение было ощутимым, каждое слово отягощалось грузом ожидания. "Это наш дом, и мы защищаем его до последнего свистка. Вы играете жестко, вы играете умно и вы играете вместе. Так мы побеждаем. Так мы доминируем".

Он сделал паузу, давая своим словам впитаться, а его взгляд окинул команду. "А теперь выходите на поле в среду и сделайте так, чтобы я вами гордился. Свободны!"

С коллективным криком решимости мы разорвали объятия, каждый из нас чувствовал прилив адреналина и готовность.

К сожалению, Дэмиен оставался в стороне, пока не оказался рядом со мной. "У меня не было возможности спросить", — сказал он, когда мы шли по узкому коридору. "Тебе и девушке твоего брата было весело в доме с привидениями?"

"Не так весело, как тебе было на кукурузном поле", — ответил я, сохраняя ровный тон, не желая доставлять ему удовольствие видеть хоть какую-то реакцию с моей стороны.

Дэмиен не вздрогнул от моего ответа. А с чего бы ему вздрагивать? Ему не было стыдно. "Она интересный выбор для твоего брата, не так ли?" — спросил он. В его вопросе сквозило неподдельное любопытство, и я ненавидел это. Я не хотел, чтобы он приближался к Сиенне. "Такая… робкая. Она готова сделать для него все, что угодно, не так ли? Интересно, знает ли она, что он сделал в том доме с привидениями, и решила ли остаться с ним?"

"И почему тебя это волнует?" спросил я, уже зная, что интерес Дэмиена никогда не был случайным.

"Мне все равно", — ответил он, пожав плечами. Мы вошли в раздевалку, и я почувствовал едкий запах тела и Axe. "Но я вижу, что ты хочешь. Ты можешь думать, что умеешь скрывать свои эмоции, Виндзор, но я вижу, какой ты на самом деле, когда находишься рядом с ней. Ты позволяешь себе все больше и больше, и за