Сидя на подоконнике, Олава задумчиво глядела вдаль. Ее тонкие красивые брови застыли в недоуменном горестном изгибе. Она вспоминала свою родную семью: мать, отца, сестер, ласковые и любимые глаза убитого жениха, и сердце ее горестно сжималось. Ее далекий край казался ей теперь недостижимой сказкой, местом, где никогда не бывает мрака и холода. Она вспоминала, как вместе с другими девушками собирала плоды, готовила угощение на праздник Солнца в прошлом году. По обычаю, самая красивая маорийская девушка подносит праздничное блюдо сначала вождю, а потом его сыновьям. Самой прекрасной девочкой в деревне была она, Олава, и именно ей досталась честь угощать вождя и его семью. Так как их вождь Манипу женился совсем недавно, и у него еще не было сыновей, поэтому он жестом приказал Олаве передать блюдо с едой своему брату Дуа-Тапа. Когда девушка, обнаженная по пояс, украшенная только гирляндами цветов, с распущенными блестящими волосами, склонилась над братом вождя, она услышала его восхищенный вздох, а когда подняла глаза, увидела его полный желания взгляд. Олава так смутилась и обрадовалась, что плохо помнит, как отошла от Дуа-Тапа. А когда на деревню опустились сумерки и все танцевали вокруг костра, брат вождя выдернул ее из хоровода ритмично вращавших бедрами женщин и повел в лес. Олава послушно пошла за ним, хотя колени у нее сгибались от страха. Она уже знала, что пойдет за этим человеком когда угодно и куда угодно, потому что ее сердце выбрало его. О, каким прекрасным казался девушке ее возлюбленный Он, как молодой месяц, проливал свет на все, к чему прикасался, и Олава уже не могла узнать мест, где прошло все ее детство, где она бегала со своими подружками, играя или собирая съедобные корни и молодые побеги папоротника.

Дуа-Тапа приблизил к ней свое лицо и прошептал:

— Олава, твоя красота унесла мой покой. Я больше не могу есть и спать, не могу охотиться, как раньше. Всюду мне видится твое прекрасное лицо. Моя любимая, будь моей женой, иначе я умру от тоски.

Его ласковые губы бережно прикоснулись к ее щеке, точно крылья бабочки. Вздрогнув, Олава ответила:

— Я не желаю никого другого, кроме тебя. Пусть моя судьба сольется с твоей…

Руки Дуа-Тапа нежно обняли ее стан, и пока он целовал девушку, пальцы его осторожно изучали тело любимой. Олава задохнулась от наслаждения, когда ладонь Дуа-Тапа погладила ее гладкое, точно атлас, бедро и скользнула внутрь ее лона. Она испуганно отстранилась, распахнув свои черные, как ночь, глаза.

— Брат моего вождя, я повинуюсь тебе, но над нами еще не совершили свадебного обряда, я пока не жена Дуа-Тапа, хотя всем сердцем желаю этого.

Глядя на нее страстным взором, туземец ответил:

— Я буду терпелив с тобой, моя женщина. Когда закончатся празднества, посвященные Солнцу, я введу тебя в свой дом, чтобы никогда не выпускать из своих объятий.

А через несколько дней в деревню ворвались отвратительные белокожие убийцы с огненными палками. Они кричали и убивали всех подряд, даже женщин и детей. Лучше бы они и ее тогда убили. Лучше бы не видеть Олаве жирную краснощекую рожу ее мучителя, его отвратительные желтые волосы, блеклые серые глаза. Лучше бы ей не видеть, как падает, истекая кровью, ее возлюбленный, когда этот негодяй выстрелил в него. Сколько раз ночью, глядя на храпящего рядом Деймона, Олава думала о мести. Она представляла себе, как отсекает ненавистному англичанину голову, стреляет в него… Увы, это были лишь недостижимые мечты. Полковник, как многие солдаты, спал очень чутко: стоило Олаве только встать с кровати, как он мгновенно просыпался и недовольно вопил:

— Не смей подниматься по ночам, а то я посажу тебя на цепь, как собаку, и буду кормить объедками! Эй, девка, где ты ходишь? А ну, иди сюда!

Дрожа от страха, Олава возвращалась назад, оправдываясь естественными потребностями.

Да, она ненавидела Деймона, но и боялась его ничуть не меньше, чем ненавидела. Когда перед ней однажды возник Манипу и потянул ее к выходу, Олава ничуть не сомневалась, что настал ее последний час, но сердце ее ликовало: ненавистный враг был мертв, и она никогда не почувствует его мерзкие руки на своем теле!

Когда же Манипу отпустил ее, отдав Джеку, Олава растерялась: позади была счастливая жизнь в маорийской деревне, а потом нечеловечески трудное время, проведенное с полковником Деймоном… Но как же жить теперь, что делать? Будущее пугало Олаву, она чувствовала себя маленькой и беззащитной, несмотря на доверие к Джеку, который часто навещал ее.

Девушке казалось, что как только она выйдет за пределы этой комнаты, как на нее обрушатся, словно дождь, несчастья, которые белые люди припасают для народа маори. Как это несправедливо! Эта земля всегда принадлежала ее народу, а теперь пришли белые захватчики, выстроили города, такие же огромные, как этот, а если верить матушке Мэри, так и еще гораздо больше, с высокими, как горы, домами, а людей с темной кожей стали считть вроде животных! Видно и вправду Бог белых людей сильнее божеств маори. Монахини говорят, что Иисус лучше и добрее любого человека на земле, так как же он позволяет проливать так много невинной крови? Наверное, белые люди перестали слушать Его. Страшно, когда люди не слышат Бога, мир не долго выстоит, если такие вот бледнолицые уничтожают все живое. Матушка Мэри думает, что небо не обрушилось на их головы только потому, что есть еще на земле святые, которые молятся Иисусу и просят Его пощадить всех.

Олава тоже потихоньку просит Его защитить родную деревню от всех врагов: от чужих племен и белых воинов, от непогоды и болезней. Если бы Он услышал Олаву!

Девушка с ужасом вспоминала набег англичан на их деревню: повсюду раздавались крики о помощи, люди падали, пораженные на расстоянии огненными палками белых. Маленькие голенькие ребятишки, которые пытались убежать, попадали под копыта кавалерийских коней; повсюду в воздухе носились искры от костров, в которые превратились дома маорийцев…

Олава хорошо помнит, как стояла охваченная страхом, не в силах шевельнуться ни единым мускулом, и смотрела, как к ней приближается огромный воин с багровым полным лицом под цвет его мундира. Девушка подумала, что сейчас англичанин убьет ее, но он наклонился, рывком схватил ее, и кинул на лошадь перед собой, и поскакал дальше, убивая людей небольшой, украшенной резьбой палкой.

Горестные воспоминания прервал настойчивый стук в дверь, а затем в комнату вошел молодой человек. Его внешний вид поразил Олаву. Она уже привыкла к тому, что у белых людей волосы бывают разного цвета, но у этого словно костер пылал на голове! Обычно мужчины бесцеремонно разглядывали Олаву, точно она картина и не может испытывать никаких чувств, но этот юноша вел себя совсем странно: увидев девушку, он замер на мгновенье, потом схватился рукой за горло, как будто ему не хватало воздуха, и покраснел до корней волос. Глядя куда-то под ноги Олаве, он хрипло спросил:

— Мэм, вы не подскажете, где я могу найти Джека Уиллоби? Мне сказали, что он живет в этом доме…

Олава разглядывала этого двухметрового гиганта и чувствовала почему-то, что имеет над ним власть, что он пойдет за ней, куда бы она его ни повела, как маленький теленок за матерью. Она снисходительно проговорила: