Манипу было не так легко погасить огонь желаний, пылавший в его крови. А сегодня этот огонь полыхал с особой силой. Если бы Маора не сидела у костра напротив порога и не следила за ним, Манипу выбрал бы себе на эту ночь какую-нибудь другую темпераментную красавицу и возлег бы с ней на это прекрасное ложе. Хорошо, если бы вместо Маоры здесь оказалась женщина, более искусная в любовной игре. Маора всегда так любовалась собой, что казалось, едва замечает в кровати мужа. Но, на самом деле, Манипу желал сейчас лишь одну женщину — Энни. Только она могла погасить пожар, сжигавший его изнутри.

— Твое жилище недостойно тебя, — капризно промолвила Маора. — Я не понимаю, почему ты так часто уединяешься здесь, предпочитая этот дом нашему, такому прекрасному?

— Манипу привел тебя сюда не для того, чтобы говорить об этом жилище, — промолвил Манипу, приподнимая подол ее платья. Он торопливо стащил с нее одежду и окинул взглядом плавные линии женской фигуры и темный треугольник внизу ее живота, освещенный ярким огнем очага.

Маора с готовностью прижалась к нему обнаженной грудью. Хотя она действительно могла считаться красивой женщиной, в глазах Манипу ей было далеко до Энни. Что ж, белая женщина сама прогнала его, и именно поэтому ему пришлось искать женской ласки на стороне. Однако Манипу не сомневался, что Энни будет умолять его не покидать ее и не заниматься любовью с другими женщинами. Пусть сейчас она равнодушна к нему, но скоро все изменится.

Маора вела себя в постели не так, как этого хотелось Манипу. И хотя жена старательно делала вид, что сгорает от страсти, она не демонстрировала особого искусства в любовной игре и не откликалась на его ласки. Манипу привык заниматься любовью с Маорой, получая при этом разрядку и честно исполняя свои супружеские обязанности. Раньше он даже находил в этом своеобразное удовольствие.

Но сегодня ночью вождь надеялся, что все будет иначе. Он надеялся, что жена оживет от его умелых ласк. Однако все осталось по-прежнему. Маора не сумела доставить ему истинного наслаждения. Манипу лег на нее, решив как можно скорее закончить соитие: его плоть требовала разрядки. Сердце бешено колотилось в груди, мужчина ощущал, как нарастает его желание, и двигался все быстрее и быстрее. А когда он достиг апогея, то прошептал в забытьи женское имя, не отдавая себе в этом отчета. Маора пришла в ужас. Никогда прежде во время соития Манипу не произносил имени другой женщины. А сейчас, в минуты близости, он звал ту белую женщину, которая спала в их доме на их супружеском ложе! И пусть этой ночью Манипу ушел от бледнолицей ради Маоры, все его мысли и чувства оставались там, с соперницей. Маора догадалась, что муж наверняка влюблен в эту женщину. Неужели он станет чередовать их, проводя ночь то с женой, то с бледнолицей незнакомкой? Однако Маора решила ничего не говорить об этом мужу и не устраивать по этому поводу скандала. Чем меньше она будет упоминать в разговорах с Манипу о белой женщине, тем быстрее он забудет ее.

Туземка обняла мужа за шею, устраиваясь под ним поудобнее. Ей нравился мускусный запах, исходящий от тела Манипу.

— Тело твоей жены опять доставило тебе удовольствие? — спросила она, стараясь придать своему голосу нежность. — Скажи, Манипу, разве я не превосходная жена?

Манипу насторожился, услышав, о чем она говорит. Пожалуй, пришло время сказать ей, какая участь отныне ждет ее и какое место в его жизни займет белая женщина, привезенная им в деревню. Завтра утром для него начнется новая жизнь.

Манипу отстранился от нее, он больше не искал ее близости. Более того, в глубине его темных глаз светилось открытое пренебрежение к ней. Маора заметила реакцию мужа, и ее охватил страх.

— Чем я вызвала твое неудовольствие, Манипу? — спросила Маора, понимая, что снова вела себя в постели не так, как этого хотелось мужу. Он был искусен в любовной игре, а ей не хватало изощренности. Ее тело деревенело при одной мысли о том, что ей предстоит заниматься любовью. Она отдавалась мужу по необходимости. Это был ее долг, и Маора получала за его исполнение щедрое вознаграждение.

Об этом напоминали серьги, вдетые в мочки ее ушей. Нежное позвякивание украшений согревало душу Маоре. Золото было самым большим искушением для нее. Туземка получала странное удовольствие оттого, что обладала им.

Тем временем Манипу оделся и, не глядя на жену, протянул ей платье.

— Одевайся. Нам надо поговорить, — глухо произнес он, наклоняясь, чтобы подбросить полено в затухающий огонь очага. Внезапно в пляшущих языках пламени ему привиделось милое лицо с лучистой улыбкой. Казалось, Энни манила его к себе зовущим жестом изящных рук. Ее голос был таким нежным и обольстительным. Похоже, он сходит с ума от любви! Энни, прекрасная Энни, переставшая наконец лить свои слезы… Отгоняя от себя непрошеные фантазии, он посмотрел на Маору, которая уже оделась и выглядела очень привлекательно. Он постарался сосредоточиться на предстоящем разговоре. Манипу прекрасно видел, что творится сейчас в душе его жены. Ее охватили гнев и страх. Она боялась этого разговора и имела на это все основания.

— Эта белая женщина, Энни, останется у нас в деревне, — твердо сказал вождь. — Она останется в доме Манипу, и будет жить вместе с ним.

Маора вздрогнула, словно ее ударили по лицу, однако смогла сохранить самообладание. Настало время продемонстрировать свою гордость, присущую жене великого вождя племени.

— Дом Манипу также является домом Маоры, — сказала она ровным голосом, чувствуя, как все в ней замирает от отчаяния. — Значит, Маора будет вынуждена все делить с этой белой женщиной?

Манипу отвел глаза в сторону. Хотя вождь племени мог иметь две жены, ему очень не хотелось причинять боль женщине, которая долгое время делила с ним его ложе. Но у него не оставалось другого выбора. Энни должна стать его женой.

— Нет, вы будете делить между собой не все. Не все поровну, — сказал Манипу, бросая на Маору строгий взгляд, призывающий ее быть покорной его воле.

Мабра торжествующе улыбнулась.

— Это очень хорошо, — самодовольно сказала она. — Мы будем делить между собой пищу и одежду. Но не Манипу!

Вождь положил руку на узкое плечо Маоры.

— Нет, — сухо сказал он. — Все будет совсем иначе.

Кровь отхлынула от лица Маоры, она похолодела.

— Муж мой, что ты такое говоришь?

— Маора, ты стала моей женой совсем недавно, зиму назад, — обратился к ней Манипу строгим повелительным голосом. — Манипу решил, что настало время привести в дом вторую жену. Таков обычай нашего племени, и я поступлю так, как поступал мой отец и отец моего отца.

Манипу ударил себя в грудь.

— Я говорю по велению моего сердца. И не желаю причинять тебе боль, — глухо продолжал он. — Ты должна смириться с обычаем и должна понять желание Манипу.

— Маора останется твоей первой женой? — спросила Маора, пытаясь сохранить последнюю надежду.

Манипу медленно покачал головой, видя по глазам жены, что она все поняла без слов. Он взял ее за плечи.