— Вчера звонил Джулиан, — говорю я. — Приглашает к себе на выходные.

— Не могу.

— Роберт, они отмечают крестины Френсиса. Разве стала бы я тебя просить, если бы не такой случай? Сам знаешь, как мне там неловко.

— И что? И о какой неловкости ты толкуешь? Тебе там и пальцем пошевелить не дают.

— Прошу тебя! — Сама удивляюсь своему терпению. — Пожалуйста. Мне было бы очень приятно, если бы ты поехал.

— Не могу, Клара. — Роберт рывком встает с кровати. — Устал и дел куча.

— Например?

— Например, всяких. Извини, Клара, но я пас. Сама выкручивайся.

А чем я каждый день занимаюсь? Нужно будет вечером еще раз попробовать.

* * *

Я уже собираюсь погрузиться в ванну, но меня задерживает звонок Ниам Мэлоун, той ирландской палочки-выручалочки, что согласилась взять для «Султана» интервью у Сэма Данфи. Ниам просит прислать вырезки из газет, которыми меня снабдили перед моим интервью. Раньше они ей не требовались, поскольку она балетоманка и следит за успехами своего звездного земляка, а теперь понадобились, чтобы сверить кое-какие факты.

— Отправь сегодня же, хорошо?

— Непременно. — Я шарю по столу, разыскивая ручку.

— Потрясающий парень, — вздыхает в трубку Ниам. — Само обаяние!

— Неужели? Вот уж никогда не сказала бы.

— Ну что ты! Он просто прелесть. Красив как бог и черто-овски сексуален, — настаивает Ниам с несвойственными ей прежде игривыми нотками. — Представь, вручил мне приглашение на премьеру нового шоу — того самого, лондонского, слышала? После премьеры готовится грандиозная вечеринка. И для тебя передал два приглашения. Послать по почте или встретимся?

— Два — чего? — тупо спрашиваю я.

— Два приглашения. На балетный спектакль. О котором я только что рассказывала. После которого намечается вечеринка, — терпеливо и громко, как слабослышащей идиотке, объясняет Ниам. — Надеюсь, «Султан» со мной вовремя расплатится. Я тут одно шикарное платье присмотрела от Джона Роша. Такое, знаешь, простенькое, черное, с…

— Здесь какая-то ошибка, Ниам. В смысле… с платьем все замечательно, роскошное платье, судя по всему… Но с приглашениями… Видишь ли, мы с Данфи… как бы это помягче… не нашли общего языка.

— Правда? — Ниам в шоке — неужто и впрямь есть особь женского пола, которую ирландскому балеруну не удалось соблазнить? — Как бы там ни было, он тебя пригласил.

— Ты уверена? — Теперь и я в шоке.

— Еще бы. Велел с тобой связаться и передать приглашения. Да ты не переживай, там человек шестьсот будет. До встречи.

— Э-э… надеюсь. Может быть. Не знаю. Пока. Не упусти платье.

Согласитесь, нет лучшего места для размышлений, чем горячая ванна. Что за странный жест со стороны Данфи? К чему бы это, хотела бы я знать? Может быть, мистер балерина принял меня за театрального критика? В этом случае он недалек от истины: с удовольствием раскритиковала бы танцевального гения в пух и прах. Возможно, наш вундеркинд в жизни одинок как сыч, а пустые кресла в зале ненавидит, как любой артист, вот и приглашает всех подряд? А если хорошенько подумать, то найдется и иной вариант: быть может, Сэм Данфи следует великой цели в жизни — нести огонь балетного просветительства в необразованные массы. Но с приглашениями он, пожалуй, все равно переборщил. Среди шестисот зрителей хоть одна нежелательная личность да затешется.

Балет балетом, но пора бы уже и о матери вспомнить. У-уф. Сама мысль о предстоящих брачных торжествах загоняет меня под пенистую воду, где я и сижу, пока хватает воздуха в легких. Пусть Кейт будет счастлива. Ей-богу, ни о чем так не мечтаю, как о ее счастье. Однако Кейт (как и большинство женщин, неоднократно побывавших замужем) с таким пиететом относится к идее Любви, что на каждом шагу совершает катастрофические ошибки. Лично я всегда считала, что многолюбов напрасно обвиняют в безответственности. Напротив, в общей своей массе они отчаянные романтики, а вовсе не авантюристы. Кроме того, не могу сказать, чтобы меня приводила в восторг идея союза Кейт с американским провидцем. Мама наша — крепкий орешек. Местами. Соответственно, местами податлива до идиотизма. В людях она не разбирается, зато здорово падка на комплименты.

И все же кое-какие преимущества тридцатитрехлетнего возраста перед шестилетним есть, твержу я себе, свирепо намыливая голову шампунем. По крайней мере, вместе с жизненным опытом обретаешь и способность приглядывать за собственными родителями. Для меня Фрейд — почти что отец родной, а Кейт в этом плане гордиться нечем. Вот и поработаю за нее. Раскушу Макса и поделюсь своими открытиями с мамой — и ей, и себе во благо. И горячая ванна — немаловажный шаг на пути к достижению поставленной цели. На презентацию очередного мужа матери надо явиться в девственно-чистом облике. Иного облика мама мне не простит. Потому-то, собственно, вывоз мальчишек в школу и возложен сегодня на Наоми: девственная чистота требует времени. Полных три часа — это мой минимум, чтобы добиться маминых стандартов. Неудивительно, что на подобную процедуру я решаюсь лишь два раза в год.

* * *

Люблю я этот ресторан. Каждый поход в «Плющ» для меня праздник души и тела. Люблю витающие здесь ароматы успеха, радости и яиц по-бенедиктински. Кейт же запросто заворачивает сюда в полночь перекусить, точно самый фешенебельный ресторан Лондона — не более чем уютная деревенская забегаловка.

Что меня больше всего поражает в маме, так это ее способность привлекать всеобщее внимание. Всегда и везде, даже в «Плюще», привыкшем к нескончаемому потоку британских и мировых знаменитостей. Я нахожу ее взглядом прямо с порога. Кейт сидит в позе коронованной особы на скамье «под старину», лицом к залу и к своему визави, моему будущему, точнее сказать, возможному отчиму. Его спина даже с моего наблюдательного пункта производит внушительное впечатление.

Кейт… Роскошь, а не женщина. Точеные скулы, идеальная кожа, громадные прозрачно-серые глаза, ослепительная улыбка и блестящие иссиня-черные волосы. Глядя на нее, я всегда вспоминаю звезд французского немого кино. Она рождена, чтобы покорять, чтобы сводить с ума. Чтобы другие за нее умирали. Будь Кейт повыше, она наводила бы ужас: слишком красива, слишком величественна… К счастью, она не дотягивает до метра пятидесяти пяти, а потому у людей возникает желание оградить ее, защитить, холить и лелеять. Не только у мужчин. Мне, к примеру, сейчас хочется именно этого. И я это сделаю. Пусть она регулярно доводит меня до бешенства, но мама есть мама.

Истинная леди, Кейт умудрилась превзойти саму себя. На шикарном наряде разве что этикетка не болтается с надписью «Джил Сандер»: тонкая блузка цвета утреннего тумана струится воздушными складками из-под пронзительно-синего просторного пиджака на почти форменные брюки. На ее девичьей фигуре костюм выглядит классически мешковато, первоклассно «на вырост» и парадоксально секси (вот уж кого не обвинят в сходстве с китайской лесбиянкой). Ногти и губы истинной леди пунцовеют единственно признаваемым ею цветом; из украшений — лишь обручальный перстень с изумрудом.