– Кино должно быть коммерческим. Если его никто не смотрит, значит, оно – плохое.

– Но разве фильмы Тарковского можно назвать коммерческими?

– Они абсолютно коммерческие, что не раз доказывали разбирающиеся в кино люди. Это фильмы постоянно смотрят. Просто, в отличие от «Рэмбо», они не выходят из моды и собирают деньги на всем протяжении своего существования.

– Такой метод самоокупаемости, вероятно, неплох для завода, однако режиссеров твоего плана, равно как и спонсоров, наверное, не очень устроит, если фильм окупится лет через 30–40?

– Ну это другой вопрос.

– Так ты готов снимать такие фильмы?

– На данный момент я готов снимать все, на что у меня будет возможность, независимо от того, принесет это прибыль или нет. Только в любом случае кино нужно делать не для себя, а так, чтобы его хотели смотреть много зрителей.

– Много зрителей с удовольствием смотрели «Просто Марию»…

– И режиссер этого фильма, думаю, радовался такому факту.

– А если бы «Просто Марию» предложили сделать тебе?

– «Просто Марию» я бы, наверное, снимать не стал. Но постарался бы сделать сериал, в котором запросы зрителей как-то сочетались с моими взглядами на подобные сериалы. Скорее, это была бы не мелодрама, а детектив.

– Я знаю немало людей, готовых о многом поспорить с Никитой Михалковым, ты не из их числа?

– Нет. В человеческом плане я с ним абсолютно солидарен. И пока не слышал от него ни единого высказывания, с которым был бы не согласен. Что касается профессиональных тем, здесь мы можем в чем-то расходиться. Например, сейчас отец заканчивает картину «Утомленное солнце». Недавно он устраивал ее просмотр в черновом варианте, пригласил меня. Несколько моментов мне там не понравились. Я сказал ему об этом, и он согласился, что меня очень порадовало. А один кадр, которым я остался недоволен, даже убрал из фильма.

– То, что у тебя такой папа, помогло тебе в жизни?

– Даже очень. И в человеческом плане, и в творческом. Он для меня – камертон. А если ты имеешь ввиду нашу раскрутку, то тут отец ни при чем.

– Неужели ты его никогда ни о чем не просил?

– Я… Его… Нет, пожалуй, не просил. Хотя, не исключаю, что мне еще придется это сделать, и, надеюсь, он мне поможет.

Свиридова – фламинго «девяностых»

В декабре 1993 года Гран-при «Поколения» достался Михаилу Хлебородову за клип на песню Алены Свиридовой «Никто никогда». Самой Алене вручили «золотое яблоко» за «лучший женский образ в клипе». Никому прежде в столичных кругах незнакомая молодая (но не юная) девушка из Беларуси, смахивавшая на Энни Леннокс, как раз в том году обосновалась в Москве, и шустро набирала висты, становясь обаятельной примой нашей эстрадной неоромантики. Ее «Никто никогда», «Просто кончилась зима», «Розовый фламинго» буквально за год стали не только полноценными всероссийскими хитами, но – альтернативным обликом отечественной попсы. Причем Свиридова являлась автором своего репертуара, что по сей день редкость в российской поп-музыке, а в прошлом веке и примеров-то почти не найти. Разве что периодические опыты Аллы Пугачевой.

В предновогодние дни 1993-го я заглянул к Алене в гости, в однокомнатную квартиру, которую она снимала в Москве возле «трех вокзалов», в доме, где располагался известный кинотеатр «Перекоп». Жилище было компактное, тем не менее, Свиридова смогла разместить в нем рояль. К весне наступавшего 1994-го она обещала выпустить свой «первый винил, CD и магнитоальбом», который записывала на студии «Гала рекордс».

«Я всегда хотела петь, у меня и образование музыкальное. Но в Беларуси с этим тяжело. Искусства перестройка там не коснулась. Поющим на русском, да еще и отличающимся нестандартностью мышления, ничего там не светит. Ну кто, по большому счету, из белорусов известен? Одни «Песняры».

Поэтому подготовительный период, который многие исполнители проходят, распевая в различных «левых» ансамблях, у меня выдался домашним. Я зрела, зрела, сочиняла бардовские песни, и наконец созрела для чего-то большего. Записала на белорусском радио три вещи в совершенно ином ключе, среди них, кстати, была и «Никто никогда».

Как раз в это время в Минск приехал на гастроли Богдан Титомир. Я тогда работала в театре, и мне предложили выступить в первом отделении. Мои песни услышал Юра Рипях, являвшийся директором Богдана (сейчас он мой директор), и попросил переписать их на кассету. Вскоре он позвонил из Москвы и сказал, что есть возможность поработать в хорошей студии, сделать аранжировки получше. Я подумала-подумала, и решила отправиться в столицу. Все получилось неожиданно. Вроде уже не питала иллюзий относительно эстрады, твердо решив делать карьеру в театре, где у меня все удачно складывалось. Главная роль была, да и писать музыку к спектаклям не запрещалось. Но все-таки рискнула. Честно говоря, чувствовала какую-то уверенность, иначе просто не уехала бы из Минска. Ведь, понимала: если проиграю, вернуться обратно уже не смогу. В минуты сомнений в голову лезли разные мысли о конце, вплоть до самых ужасных. Я же достигла в Беларуси хорошего уровня, меня там знали, и приехать назад никем не могла. Уж лучше в таком случае свалить куда-нибудь подальше – кур да свиней разводить. Но я верила. Юра, видимо, тоже, раз оставил сверхпопулярного Богдана ради никому незнакомой провинциалки.

– Как приняла тебя московская тусовка?

– Наверное, мне везет: встречаю много хороших, отзывчивых людей, которые всегда готовы помочь. Взять того же Аркадия Арканова. Мы познакомились год назад на съемках какой-то передачи и с тех пор дружим. Он меня куда-то приглашает, с кем-то знакомит. С Мазаем, Пресным, «А-Студио», «Кварталом» у нас полная идиллия. По сути, это и есть моя компания, где все всегда друг другу рады. С остальной попсой я практически не общаюсь. И потом у меня пока, кажется, нет конкурентов. Существуют музыкальные направления, в которых одновременно работают несколько популярных исполнителей. Я же как бы в стороне от всех коммерческих стилей. Ну кого ты рядом поставишь? Разве что Агузарову? Но она уже уехала.

– В победе клипа «Никто никогда» чьей заслуги больше: твоей или Хлебородова?

– Миша, безусловно, профессионал с большой буквы, и его вклад, конечно, значителен. Но, думается, я тоже имею к этому успеху какое-то отношение. Хотя бы как автор песни.

Хлебородов помог мне раскрыться совершенно с другой стороны. Я никогда не видела себя в образе роковой женщины, скорее в моем характере, имидже есть что-то гаврошевское, но Миша нашел иной ракурс.

– А что сегодня нужно предложить зрителю, чтобы он откликнулся?

– Надо представлять героя или героиню нового поколения. Раньше таковой была женщина лирическая, страдающая. Я как