Сейчас Мара почти ничего не замечала вокруг себя, а вид за окном повозки сливался в сплошное серое пятно. Иногда ей чудился шум погони, и это заставляло ее прислушиваться и нервно вздрагивать. Но когда выехали за пределы столицы и покатили по главному тракту, ясно стало, что страхи напрасны, никто ее преследовать не будет. Странно это было состояние.

В довершение всего пошел дождь. И потому дорога тянулась долго и однообразно. Однако рано или поздно все кончается.

С опозданием в один час они прибыли в Даршантц.

В сам городок возница заезжать не стал, остановил у постоялого двора на окраине. И пока меняли лошадей, тем пассажирам, кто желал ехать дальше, была предоставлена возможность размять ноги. Можно было пройтись, или же пересидеть это время в харчевне. Прогуливаться под дождем было сомнительное удовольствие, и Мара решила зайти поесть вместе с остальными.

Обеденный зал был большой и довольно-таки закопченый, да и народ, сразу видно, простой и нетребовательный. Но в ее положении перебирать харчами не следовало.

Только Мара со своей порцией горячей похлебки устроилась за столиком и уже собралась есть, как вдруг услышала краем уха интересный разговор. И чем дальше вслушивалась, тем больше ей хотелось провалиться сквозь землю. Потому что говорили о ней.

Казалось бы! Только вчера все это произошло, а уже по всему Хигсланду судачат, что какую-то там девицу выкинули с отбора. С какой колоссальной скоростью распространяются слухи… Аппетит пропал к черту.

— Представляете, говорят, ее прогнал сам король.

— А…

— Да, — голос рассказчика понизился. — Говорят, за непристойное поведение.

Это вызвало немедленное оживление среди слушателей:.

— Оооо…

— Наверное, эта девица была та еще штучка!

— Угу. И еще говорят…

Тут разговор оборвался, а рассказчик неожиданно обратился прямо к ней:

— Мадхен!

Мара попыталась сделать вид, что не слышит, но тот окликнул ее снова:

— Мадхен! Вы же едете из Лендрио?

Хорошо еще, на ней была накидка скрывавшая волосы и верхнюю часть лица!

— Да, — сказала Мара, обернувшись.

А на нее уставились с нездоровым любопытством.

— Ну, расскажите нам. Вы же наверняка знаете все про это!

О, да, она знала все. И рассказать могла сейчас, что угодно, ибо уже поняла, чем нелепее ложь, тем охотнее в нее верят. В тот момент в ней как будто щелкнуло что-то жесткое и встало на место. Однако на нее смотрели, и надо было что-то сказать.

— Я не могу ручаться, — пожала Мара плечами. — Но, говорят, на охоте на девушку напал волк.

— О…

— И после этого жених от нее отказался, а король снял ее отбора.

Практически не соврала ни в чем. Несколько секунд висело молчание, потом посыпались версии:

— Наверное, сильно изуродована?

— Ну конечно, если волк напал!

— Оно и понятно, что жених отказался, если изуродована. Да и королю-то не надобна уродина на отборе.

— Да, не повезло… Жалко девушку…

Дровишки, подброшенные в костер сплетен, сделали свое дело.

Мару оставили в покое, можно было наконец поесть спокойно. И пока ела, имела возможность убедиться, насколько быстро сплетни могут обрастать подробностями. К концу обеда по залу уже гуляло две версия. По одной волк отгрыз девушке левую руку и правую ногу, а по другой на девушку в лесу напали разбойники.

Пусть, подумала Мара.

Главное, что сию секунду никто не свяжет этот рассказ с ней, а завтра она будет уже далеко отсюда. И что о ней станут болтать в Даршантце, уже не будет иметь значения.

Тем временем закончили менять лошадей, и надо было выезжать дальше, возница хотел добраться до места к ночи.

* * *

Мара уже шла к повозке, чтобы сесть, и тут ее окликнули.

— Мадхен!

От неожиданности целый ворох ледяных игл прошелся по спине…

Слишком близко прозвучал голос, и она его узнала. Хотелось сбежать, но Мара медленно обернулась, стараясь не выдать себя. Потому что это был тот самый человек, у которого ее дядя покупал платья. То ли торговец, то ли переодетый лорд, а может, и кое-кто похуже.

— Добрый день, мадхен.

— Добрый, — ответила она и выпрямилась, сдерживая желание поскорее сбежать.

А мужчина подошел к ней ближе и тихо проговорил:

— Не бойтесь, я не выдам вашу тайну.

Чееееерт… Этого только не хватало.

Она уставилась на него, холодея изнутри и пытаясь понять, что этому человеку нужно. А он быстро огляделся кругом и, как бы невзначай, выдал:

— Я вижу, вы путешествуете налегке?

Разговор Маре не нравился, и этот человек ей не нравился.

— Да, — ответила она, оборачиваясь в сторону постоялого двора.

Не хватало еще, чтобы кто-нибудь их услышал.

— Но этот способ не слишком удобный.

Он пренебрежительно указал на большую повозку, в которую сейчас грузились ее попутчики. И, кстати, он ее задерживал, сейчас все набьются, и ей потом придется всю дорогу ютиться где-то с краешку.

— Меня устраивает, — проговорила Мара.

— Такая девушка заслуживает лучших условий. Если хотите, я мог бы устроить вас у себя. Мой дом открыт для вас, мадхен, — мужчина быстро оглянулся кругом, склонился к ней и чуть понизил голос. — А потом… завтра, или когда вам будет угодно, доставил бы вас к вашему дяде?

Он напирал так неприкрыто, что Мара разозлилась. Сразу припомнились все те полунамеки, которыми обменивались с дядей Маркелем. Ведь этот человек был явно в курсе всех тех делишек, что проворачивала матрес Фоурм при дворе.

Злость придала силы, она смерила его взглядом и отодвинулась.

— Вам ведь знакомо имя матрес Фоурм? — спросила Мара негромко.

Мужчина нахмурился.

— Знаете, с ней приключилось такое несчастье, — начала она, отмечая про себя, что взгляд мгновенно мужчины сделался острым. — До его величества вдруг дошли слухи о том, что на отборе за его спиной процветает мздоимство. И, представьте себе, сейчас по приказу короля ведется расследование.

Вот теперь он отшатнулся, словно обжегся.

— Не благодарите, — сказала Мара и пошла к повозке.

И так втискивалась в нее одной из последних.

* * *

Потом всю дорогу до следующего постоялого двора ехала, закрыв глаза. Вымотал ее этот разговор. Потом дорога стала хуже, но возчик гнал, потому что хотел успеть. И они тряслись и тряслись, и казалось, этому конца и края не будет. И все же ближе к ночи они добрались до Хантца. А вскоре показались стены родительского замка. Пара серебряных монет, и возница согласился довезти ее до ворот.