— Ты же женатый, так? Жене, значит, изменяешь?

— Я же сказал: при встрече! — У Торикаи перехватило дыхание. Он выразительно посмотрел на коротышку и отпрянул от него. — Ты что, дебил?!

Фотограф продолжал щёлкать фотоаппаратом. «Раз они так себя ведут, и я буду так же», — подумал Торикаи.

Краска прилила к лицу репортёра — реплика Торикаи явно его задела, но он тут же взял себя в руки.

— То есть я могу написать, что ты не захотел отвечать и сбежал?

— Я же сказал: будет тебе ответ. Сколько можно повторять? Бог мой! Как у тебя изо рта воняет!

Двери лифта разъехались в стороны.

— Держись от нас подальше. Задохнуться же можно, — воскликнул Торикаи, толкая репортёра и фотографа, вознамерившихся войти в кабину вместе со своими жертвами.

— Так и напишу: испугался и убежал! — прокричал вслед Торикаи и Сибате репортёр, злобно буравя их вдруг сразу потемневшими глазами.

В лифте больше никого не было. Сибата расплакалась, Торикаи привлёк её к себе.

— Если их журнальчик принадлежит «Бунгэй»,[22]я сумею заткнуть им рот.

— Когда они это напечатают, как ты думаешь?

— Если смогут, то на следующей неделе. Или через неделю.

— Бедная твоя жена.

Торикаи решил пока ничего жене не рассказывать. У них будет время вдоволь наговориться после выхода журнала. А может, ещё обойдётся. Хотя, конечно, надо быть готовым к худшему. Потому что реально помешать публикации он не мог. Не такой уж он большой писатель. Если этот репортёришка раструбит о его связи с Маюми, начнётся настоящий ад. Восстановление отношений с женой может занять целую вечность. Тут уж будет не до писательства. Но это для него самое главное, важнее ничего нет! Жену Торикаи любил, но если всё же придётся развестись, как-нибудь переживёт. Он привык к этой мысли после того, как впервые переспал с Сибатой. Или, по крайней мере, думал, что привык.

У Мамору Касивадзаки было ощущение, что он провалился в Преисподнюю. За следующие два концерта ему не заплатят ничего. Его менеджер Осанаи, который организовал концерты, получил аванс и сбежал, а отвечать за всё должен он, Касивадзаки. Как он мог доверять такому человеку? Недаром у них говорят, что от лучших менеджеров можно ожидать самого плохого, а Осанаи был очень хорошим менеджером. Менеджеры, которые обирают своих клиентов, рано или поздно возвращаются в бизнес, находят, к кому присосаться, и делают вид, будто ничего не случилось. «Так устроен этот мир», — думал Касивадзаки, слоняясь в одиночестве по своей квартире и не зная, куда себя деть.

С тех пор как он увидел призрак Кондзо Итикавы, Касивадзаки будто сглазили. Такого ужаса он никогда раньше не испытывал. В тот вечер привычная компания из «Premiere 21», как всегда, сидела в «Ночном ходоке». Разговоры о судьбе Кондзо уже потеряли свою остроту, но Касивадзаки почему-то то и дело с тревогой поглядывал на то место на диване, где обычно сидел пропавший актёр. Все пребывали в миноре. Особенно подавленной выглядела Маюми Сибата — еженедельник всё-таки написал о её шашнях с Ёсио Торикаи.

— Ну чего ты раскисла? — утешал Сибату Осанаи. Он ещё не скрылся с деньгами Касивадзаки, но наверняка уже подумывал о том, как лучше это сделать. — Если и вправду хочешь стать актрисой, сейчас самый подходящий случай. А хочешь иметь личную жизнь — забудь о телевидении. Может, тебе лучше в театр.

— Погоди, — оборвал его Нисидзава. — Пускай она пока в шоу поработает как следует. У нас такой план. Не надо человека с толку сбивать.

У Нисидзавы настроение было тоже поганое. Он обнаружил, что его жена заняла большую сумму у ростовщиков и потратила на сумки от «Луи Виттон» и костюмы от «Шанель», и сейчас отчаянно ломал голову, как погасить долги, которые всё росли из-за процентов.

— Эти типы никак от меня не отвяжутся, — сказал Нисидзава. — Звонят каждый день. И ещё этот осакский говорок… «Думаэшь, палучится нас кинуть? Да мы тваю ка-а-зу в публичный дом прададим. Не знаешь, на каго нарвался!» А на днях явились на телестудию, чуть не подрались с охранниками. Не понимают, что ли, что я никогда с ними не расплачусь, если работу потеряю?

— Похоже, ты в самом деле не понимаешь, на кого нарвался, — заявила Юмико, которая в своё время делала специальный репортаж о кредитных акулах и знала эту тему очень хорошо.

— Я так от этого устал, — со вздохом продолжал Нисидзава. — Уже боюсь домой возвращаться, потому что они могут под дверью караулить.

Ну, по крайней мере, здесь их вроде не видно. — Слова Нисидзавы будто о чём-то напомнили Юмико. Она с тревогой оглядела зал и вздохнула. — Мне бы кто посочувствовал. Прямо плакать хочется. Я пошла в полицию — там меня подняли на смех: мол, раз вы звезда телевидения — вот вам типа довесок к славе. В первый раз я увидела этого козла на встрече с моим фан-клубом. Все слушали меня, открыв рот, я шутила — они смеялись, хлопали. Всё было классно, весело. Потом все по очереди стали ко мне подходить, чтобы представиться, и каждый старался как-то выделиться, произвести на меня впечатление. Только этот стоял в углу с хмурой улыбочкой и молчал. Мне он сразу не понравился. Похоже, с того самого момента ему втемяшилось, что я его жена, поэтому дальше он так себя и вёл. В следующий раз он появился через месяц. Мы сидели утром с мужем, завтракали. Он у меня обычный служащий, на работу уходит рано — ещё восьми не было. И тут этот тип открывает дверь, говорит: «Доброе утро, Юмико!» и направляется в комнату. Наверное, я забыла запереть дверь, когда выносила мусор. Я вся побелела. Увидев его, муж воскликнул: «Ты кто такой, чёрт побери?» Этот ненормальный рассмеялся и говорит: «Я как раз собирался тебя об этом спросить!» Потом подходит ко мне: «Ты всегда так очаровательно выглядишь, Юмико. Ну, будем завтракать». И садится за стол! Муж страшно разозлился, схватил его за шиворот и выволок на улицу с криком: «Пошёл отсюда, псих!» Тот совсем не сопротивлялся и только твердил: «Я муж Юмико! Что ты делаешь? Убери руки!» С тех пор он появляется регулярно, через два дня на третий, независимо от того, который час, дома муж или нет. Если меня нет, просто стоит у подъезда и ждёт. В полицию заявление написала, конечно. Установили, кто он. Какой-то Судзуо Ямагата. Но арестовать его они вроде как не могут — особого вреда он не причинил, оружия при себе не носит. Они считают, что у него навязчивая идея, то есть не в порядке с башкой, но очень боятся, что на них наедут правозащитники, скажут, что полиция нарушает права человека. Короче, он может делать, что хочет, и от этого заводится всё больше и больше. Приходит на телестудию, дожидается меня в вестибюле. Я так боюсь: а вдруг он меня зарежет? В последнее время на него смотреть страшно — настоящий псих, он нас ненавидит, кричит. Как мне всё это надоело! Прямо не знаю, что делать. Хоть бы кто помог!

В этот самый момент Мамору Касивадзаки застыл, как парализованный. Из прохода между кабинетами возник Кондзо Итикава. В сценическом гриме и хаори, выставив грудь вперёд, он плыл над полом, протягивая руки к своим старым приятелям, будто в тоске по ним, и грустно улыбаясь, словно прося принять его обратно в компанию.