17

Корделия проснулась от крика. Ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, где она находится: в Лабиринтовом Дереве – и зачем: чтобы воскресить отца из мёртвых. Потому что он умер, и ей до сих пор приходилось вспоминать об этом каждое утро.

Она сморгнула сон с глаз и оглядела их импровизированный лагерь: Дэш и Зефир тоже проснулись, их волосы были растрёпаны и торчали во все стороны, а глаза широко раскрыты от страха.

Снова раздался пронзительный крик. Корделия узнала голос Ларкин и взглянула на землю рядом, где та спала ночью. Ларкин там не было. Корделия поднялась на ноги и пошла по следам подруги на мягкой почве – до того места, где они внезапно прервались. Там были и другие следы, борозды, оставленные в грязи, – десять линий. «Как будто следы пальцев», – с нарастающим ужасом поняла Корделия. Как будто Ларкин была утащена чем-то или кем-то против её воли.

– Ларкин? – позвал Зефир, который последовал за Корделией и с нарастающим отчаянием оглядывался в поисках сестры. Он прижал ладони ко рту. – Ларкин! – крикнул он, но никто не ответил.

В ветвях наверху послышался шорох, и Корделия замерла, глядя по сторонам в поисках источника звука, – она надеялась увидеть Ларкин, которая посмеётся над ними за то, что они повелись на её розыгрыш, хотя в глубине души Корделия знала, что Ларкин ни за что не стала бы так шутить.

Вместо этого она увидела один из корней-щупальцев Лабиринтового Дерева, который сначала извивался, как червяк на крючке, а затем устремился к Зефиру. Не раздумывая, Корделия бросилась к мальчику и сбила его с ног как раз в тот момент, когда корень нанёс удар, а потом исчез в гуще ветвей.

– Бежим! – велела Корделия, вскочив на ноги и потянув за собой Зефира. В кои-то веки Дэш и Зефир сделали, как она сказала, и побежали, пробираясь между бесчисленными стволами Лабиринтового Дерева.

– А как же Ларкин? – спросил Дэш, озираясь назад.

– Мы вернём её, – заверила его Корделия. – Но мы не сможем помочь ей, если попадёмся сами.

Как только она произнесла эти слова, из листвы вынырнул ещё один корень и обвился вокруг запястья Зефира, но Корделия схватила мальчика за другую руку и вырвала из хватки дерева. Когда корень сдался и отступил, Корделия и Зефир вздохнули с облегчением, но тут другой корень обхватил Дэша за талию и потащил вверх.

– Кор! – закричал Дэш. Корделия попыталась ухватить его, но на этот раз её руки поймали только воздух.

– Дэш! – позвала Корделия, но ответа не последовало. Она сделала шаг туда, куда его унесло Дерево, но Зефир схватил её за руку и потянул в другую сторону.

– Пойдём, – сказал он. – Ты была права – мы не сможем вернуть их, если Дерево схватит и нас.

Утратив дар речи, Корделия последовала за Зефиром, в голове её бешено кружились мысли. Дэш. Она потеряла Дэша и Ларкин. До этого она уже потеряла своего отца. Как она могла быть настолько беспечной, чтобы потерять ещё и их?

Но она напомнила себе, что вернёт отца, – эта мысль помогла ей отогнать тоску, пока та не поглотила её целиком. Она вернёт отца, вернёт Дэша и Ларкин, и никакое глупое дерево не остановит её.

«Лабиринтовое Дерево старше всех в Топях, может быть, старше всех на свете – старше, чем сам мир, – сказал ей однажды отец. – Оно похоже на тысячу деревьев, но на самом деле это не так. Сердцевинный ствол – вот его истинное тело, а всё остальное – лишь отпрыски».

Она вспомнила, как отец взял её за руку и прижал её ладонь к сердцевинному стволу, и тогда она почувствовала ритмичное биение под его шершавой корой, похожее на стук сердца в её собственной груди.

Корделии пришла в голову идея, и она резко повернула направо, уводя Зефира к одному из стволов Лабиринтового Дерева. Этот ствол выглядел слишком тонким, чтобы быть сердцевинным, но она всё равно положила на него ладонь, чтобы убедиться.

Она услышала слабый стук, тусклый и отдалённый, но совсем не похожий на биение сердца.

– Мы должны найти сердце, – объяснила она Зефиру, который смотрел на неё с полным недоумением. – Дерево отнесёт их туда.

Зефир медленно кивнул, но вид у него был озадаченный.

– И что потом? – спросил он.

Корделия сжала зубы, глядя на пышный лиственный покров Дерева – дерева, которое, по словам её отца, было старо как мир.

– Если у Дерева есть сердце, то его можно убить, – сказала она, хотя от этих слов ей стало не по себе. Лабиринтовое Дерево было не просто частью Топей, оно было их центром, местом, где Корделия выросла, играя с друзьями. Она лазила по его ветвям, пряталась за его стволами, искала укрытия под его пологом во время солнцепёка. Более того, она знала, что лекарства из его сока, листьев и коры излечивали её от бесчисленных простуд, гриппа и других болезней. Мысль об убийстве этого Дерева казалась ей предательством – и не только ей.

– Нет! – воскликнул Зефир, широко раскрыв глаза. – Мы не можем убить Лабиринтовое Дерево!

– Можем, если это единственный способ спасти Ларкин и Дэша, – возразила Корделия, потому что если убийство Лабиринтового Дерева и было предательством, то только потому, что Дерево предало их первым.

Зефир нахмурился, но она видела, что её слова дошли до него, и через несколько секунд он кивнул.

– Как? – спросил он.

Вместо ответа она коснулась его носа.

– Ты с ума сошла! – выдохнул Зефир, делая шаг назад, но Корделия быстро оттащила его за ствол.

– Это единственное оружие, которое у нас есть, – сказала она.

– Но я не могу им управлять! – запротестовал он. – И я никогда раньше не пытался сделать что-то настолько серьёзное.

– У тебя нет выбора, – напомнила она.

Она слышала, как все успокаивали Зефира по поводу его соплей, уверяя, что со временем он сможет контролировать свой дар, что ему просто нужно быть терпеливым, что он должен практиковаться и научиться доверять себе. Ей было стыдно за свою прямоту, но времени на уговоры больше не было.

– Ты должен попробовать. Это единственный способ спасти их.

Зефир выглядел испуганным.

– Ладно, – произнёс он через секунду.

– Хорошо, – кивнула Корделия, окинув взглядом ствол, но никаких признаков извивающихся корней не обнаружила. – Вон в том направлении унесло Дэша, – сказала она, указывая рукой. – Должно быть, там находится сердце. Ты умеешь слушать биение под корой?

Он кивнул, и Корделия подумала, отец, должно быть, учил его так же, как и её.

– Хорошо, –