спиной на нагретую очагом стену. Тепло от нее разливалось по позвоночнику, а от вина – по животу. Боннар тем временем поднялся и прошел к захламленному шкафу в надежде найти что-то из запасов. По дороге на глаза ему попались тюки с книгами, про которые Ганнон уже успел забыть.

— Так что же понадобилось нашему Прелату? — спросил раскрасневшийся от вина монах.

Ганнон приподнял голову и нехотя приоткрыл глаза.

— Книги, но их должен был нести Иннар.

— Парнишка всегда был несобран, — пробурчал Боннар, припомнив бытность инструктором в Дубильне, и потянулся к тюкам. — Позволишь взглянуть?

— Конечно. — Ганнон наконец смог целиком оторвать спину от стены и сел сложив руки на колени. Боннар распутал неумелые узлы и окинул взглядом книги. Громко выдохнув, он продолжил:

— Избранный советник, похоже, все никак не может ответить на последний запрос ее Величества, — он приподнял старый фолиант в красной обложке, — дошел до самых глубин.

— Такой сложный вопрос? — Ганнон посмотрел на многочисленные книги — их было больше, чем в библиотеках иных Слышавших.

— Нет, просто он не способен применять разум, дарованный богами, зато может прилежно читать, не понимая сути. — Монах так рассмеялся, что закашлялся, опершись одной рукой на стопку книг.

«Опять он за свое! — раздосадовано подумал Ганнон. Мысли его неохотно ворочались в голове. — Пожалуй, хватит на сегодня вина». Вслух же юноша сказал:

— Я слышал, он прекрасно ведет учет казны.

— Да уж, этого у бело-золотых не отнять! — согласился монах.

— Ха, в Виалдисе – они бело-зеленые, — не сдержался Ганнон, но тут же отругал себя под раскатистый смех Боннара. Надо было менять тему. — Посмотрел бы лучше на себя! — Он позволил себе фамильярность. — Когда последний раз вычитывал положенные утром молитвы? — продолжил асессор, проведя пальцами по подбородку.

— Твоя правда, юноша. — Боннар потрогал себя за бороду — Но, как видишь, не кривлю душой: не читаю – не бреюсь.

— Это нужно, чтобы окружающие видели твой позор, а не для того, чтобы запретить бороды.

— Ох, это необязательно для тех, кто не живет в обителях, — отмахнулся монах.

— Косу тоже не заплетаешь, хотя честь не обривать голову заслужил раньше многих.

— Ты пробовал это завязать, юноша? — Боннар собрал кудрявые сальные волосы на затылке, но они, непокорные, так и норовили вылезти из-под пальцев. — Что ты… Вообще, не дерзи! — начал он, но не смог удержать грозный тон и рассмеялся. — Давай-ка найдем еще вина…

Ганнон встал и потряс головой в знак протеста.

— Прошу прощения, но у меня сегодня еще есть дела… в городе.

— А-а-а, — монах одобрительно закивал, — понимаю, юноша. Гирвар требует зерна на обе чаши весов. — Хитрая ухмылка на бородатом лице объясняла смысл поговорки про бога рождения и смерти лучше всяких слов.

Ганнон присел возле тюков с книгами и задумчиво смотрел на края ткани.

— Оставь здесь! — раздался голос за его спиной. — Тебе ведь так и так нести их к нам завтра? — немного неуверенно спросил Боннар.

— Стоит ли? Все-таки не я за них в ответе, — засомневался Ганнон. Предложение было разумным, но его смущал тон старого монаха.

— Чушь! Здесь бываю только я. Дверь запирается на замок, сам его делал. — Боннар вытащил из-под одеяния ключ, висевший на шее.

— Хорошо, — после недолгих раздумий согласился Ганнон, — но они нужны мне завтра утром.

— Не переживай, юноша. Я не ранняя пташка, ты прав, но нужно описать открытие, так что здесь я и заночую. Так что утром буду тут, ты только стучи погромче.

***

Ганнон шел по ночному городу: на правом берегу реки в это время было тихо, а с левого доносились голоса, песни и смех. «Может, это тот самый цирк?» — подумал юноша. Голова немного прояснилась от прохладного воздуха. Мысли о предстоящей встрече заставляли сердце стучать быстрее, ноги откликнулись и ускорили шаг. Небольшой – немного покосившийся – домик показался из-за поворота, ставни были закрыты, но свет в щелях створок горел, несмотря на поздний час.

Он толкнул дверь, не глядя, провел пальцами по спине фигурки Адиссы и прошел внутрь, пригнув голову. Юноша свернул в комнату, в которой мерцал свет. Он на секунду замер: в комнате был не тот человек, которого Ганнон ожидал увидеть, — в нем все похолодело. Рука метнулась к кинжалу, но через мгновение он распознал незнакомца в тусклом свете лучины. Опасности не было, пока что. В тесной комнате за столом, на котором лежал короткий меч, лицом ко входу сидел широкоплечий парень с черными волосами, его серые глаза спокойно смотрели на вошедшего. Тени от света лучины выделяли массивную челюсть и ямочку на подбородке. В ладонях он сжимал толстый ржавый гвоздь, сгибая и вновь разгибая его от скуки.

— Виннар. — Ганнон медленно убрал руку от эфеса.

— Здравствуй. — Парень поднялся из-за стола. Ростом не ниже Ганнона и крепко сложенный, Виннар излучал дружелюбное превосходство. Харизма, которой товарищ по Дубильне отличался с детских лет, не позволяла злиться на него даже из зависти. Гвоздь в его пальцах наконец не выдержал – похоже, в нем было больше ржавчины, чем металла, – Виннар отбросил его, презрительно сморщившись.

— Зачем тебе меч? — спросил Ганнон, и, глянув за спину товарища, уточнил: — Два меча?

— Я же все-таки капитан стражи, — пожал тот плечами, зная, что это лишь отговорка. Они оба стояли на второй ступени Братства. — Затем, что мы не знали, что ты тут делаешь. Тебе прекрасно известно, что бывает с теми, у кого появляются свои дела…

— Свои дела? Так ты это называешь? Он же просто… — воспоминания о сгинувшем товарище были похоронены глубоко, слова товарища вскрыли застарелую рану.

— Тише! — Лицо Виннара омрачилось по-настоящему, такое бывало редко. — Не говори и не думай об этом. Считай, что он сгинул в Шторме или поселился в южных джунглях, да хоть на лунах! Но молчи и делай, что говорят нам всем.

— Тот, кто следовал по пути успешнее нас, тоже не всегда в порядке. — Асессор намекал на еще одного сгинувшего собрата. — Имен не называю, раз уж ты просишь. — Ганнон не мог припомнить ни одного члена Братства старше себя на десять лет. Даже из тех,