Виктория быстро оделась, накинула шаль, бросила взгляд на темные очки, отказалась от них, с тоской подумала об ужине, пообещала себе большую порцию яблочного пудинга в пабе на углу и вышла из дома.

Поймать такси оказалось проблематично, но это не новость для вечернего Лондона. До ближайшего кинотеатра – два квартала.

А ведь иногда быть некрасивой безопасно.…

Виктория шла по улице быстрым шагом, чтобы никто ни в коем случае не подумал, что ей нечем заняться этим вечером, и пыталась заполнить свое сознание только яркими впечатлениями от светящихся рекламных вывесок, залитых искусственным светом витрин, теней под низкими деревьями, освещенными сверху желтыми и белыми фонарями.

А в крайнем случае можно так: не думать о Джоне Катлере. Ни в коем случае не думать о Джоне Катлере. Конечно, все мысли именно о нем, зато вроде бы ничего такого и не думаю.

Приветливая девушка в кассе кинотеатра улыбнулась немного сонно и протянула Виктории листочек глянцевого картона. Полупустой зал. Очень удобное кресло – с подголовником. Фильм так себе, ничего особенного, триллер, от которого не страшно. Зато звук в зале очень громкий. Голова – вот удивительно! – не разболелась, и Виктория мужественно просидела до конца, чтобы выяснить, что все необъяснимые странные события, происходившие с героем, – плод его больной психики, и вообще он уже два месяца является пациентом дорогой психиатрической клиники.

С яблочным пудингом все обстояло гораздо лучше: нежный и сладкий, а от пунша в крови Виктории будто забегали маленькие веселые искорки.

Виктория вернулась домой в отличном настроении: еще бы, провела неплохой вечер из тех, что бывают даже не каждую неделю, и никто не нарушил ее осознанного одиночества, к тому же в конце концов стало возможным даже забыть свою необыкновенную мантру про Джона Катлера…

Мое настоящее ведь никак не связано с Катлером. Все великолепно.

Однако, подумав, Виктория все-таки выпила на ночь таблетку снотворного.

Снотворное, которое помогает от снов. Гениально.

Ночь была заполнена глубокой глухой темнотой. Сегодня в ней не оказалось того, что так взволновало Викторию вчера. И, странное дело, эта – желанная – пустота не принесла радости.

А на следующий день позвонил Мэлори.

По дороге к Лоу-Лейксу Виктория забивала себе голову мелкими мыслями вроде того, что Мэлори, оказывается, хороший водитель, раз он водит так же мягко и осторожно, как шофер Катлера Люк. Люк, с которым у Виктории наконец-то появились возможность и желание познакомиться, оказался мужчиной лет пятидесяти с ясным веселым взглядом и пушистыми усами. Он Виктории понравился.

Судя по всему – взаимно. Главное, что с «мисс» можно было перекинуться парой словечек, причем не только о погоде. Люк оказался страстным поклонником джаза. А Виктория оказалась сестрой большой любительницы его же. В общем, оба провели время за приятной беседой.

Выходя из машины, Виктория искренне улыбнулась Люку, который несколькими секундами ранее распахнул для нее дверцу, и пообещала:

– Теперь я при каждой возможности буду ездить с вами. Да простит меня мистер Мэлори.

– Благодарю, мисс Маклин. – Люк, исполненный достоинства и приязни, кивнул.

Первым человеком, которого Виктория встретила в доме, была Кэссиди. Виктория инстинктивно поискала глазами Катлера. Его не было. Ей стало неуютно.

Кэссиди пригласила Викторию сесть и предложила выпить, неприятно удивив гостью тем, что налила себе рюмку коньяку.

– Джон в душе, – зачем-то сказала Кэссиди.

– А, – так же бессодержательно отреагировала Виктория.

В душе… Это многое объясняет. Хотя, с другой стороны, почему же ты не с ним? Разве невесте не полагается?..

Виктория ощутила, что у нее розовеют уши.

– Вы не познакомите меня со своим проектом, Виктория? Джону все время некогда.

– Пожалуйста. – Виктория достала из сумочки футляр с диском, на котором был записан виртуальный макет парка.

Кэссиди улыбнулась, уверенным и плавным движением взяла футляр. Прошли в кабинет. Кэссиди рассказывала о том, что она хотела бы увидеть. Выходило (впрочем, для Виктории это не было неожиданностью), что нужно предусмотреть огромный бассейн и «стильные стеклянные беседки».

Ерунда какая!..

Монитор компьютера услужливо отразил плод вчерашних трудов Виктории. Это на самом деле было маленьким чудом. Трехмерная объемная картинка, очень подробно изображающая дом Катлера, даже вязы, будущее расположение дорожек, клумб, лабиринта и скульптурок. Ее можно было поворачивать и рассматривать будущий парк с разных сторон.

Кэссиди со скептическим видом разглядывала план. Подняла глаза на Викторию:

– Давайте все-таки устроим бассейн. Мне давно хотелось…

А Виктории очень, просто нестерпимо захотелось взвыть. И довести до сведения прекрасной американки, что она думает по поводу ее вкуса. И фантазий.

И вообще…

– Кэссиди, вы же знаете, что я выполняю заказ вашего будущего мужа, – сказала Виктория, чуть помолчав.

– Я поговорю с ним. Мне кажется, он может изменить свои пожелания. – Длинный холеный палец с крупным ногтем механически очерчивал контур коврика для мыши.

Виктория едва сумела сдержать возмущенное фырканье.

– Подумайте сами, Кэссиди, у вас старинный особняк, который нуждается в соответствующем оформлении. А вы хотите окружить его тем, что уместно разве только в Калифорнии!

В больших голубых глазах Кэссиди мелькнули злые огоньки.

– Мисс Маклин, – она вспомнила-таки фамилию Виктории, – вас на-ня-ли. Наняли, чтобы вы выполнили заказ клиента. И мне странно, что вы отказываетесь.

– Выполнять волю заказчика я не отказываюсь, – ледяным тоном отрезала Виктория. – Но имя моего заказчика – Джон Катлер. И если мистер Катлер скажет, что желает гулять среди стеклянных беседок и иметь под окнами бассейн, в котором, правда, можно будет плавать дней пятнадцать в году, я с удовольствием все это спланирую. В лучшем виде!

Виктория сама от себя не ожидала такой гневной и продолжительной тирады. С силой выдохнув последнее слово, она отвернулась к окну. Она прерывисто дышала, словно пробежала стометровку. Тонкие ноздри вздрагивали от гнева.

Держаться. Держаться. Только не вцепиться ей в волосы. Не бросать бумаги. Не стучать рукой по столу…

Все это время американка сидела в кресле и сначала ошеломленно, а потом зло смотрела на Викторию снизу вверх, сжимая губы. Еще бы, от такой наглости можно вообще впасть в ступор. Кэссиди происходила из состоятельной семьи, и, наверное, впервые в ее жизни нанятый человек разговаривал с ней в таком тоне.

– Извините, – процедила Кэссиди. Медленно поднялась – плечи расправлены, спина прямая – и вышла из кабинета.