«Иде! Назад».

Она послушно отступила – мгновенно, как послушала бы его собственная рука или нога. Теперь уже и она видела снитиров – тела приближались к ней по широкой дуге на слое Мира.

Ближе, ближе…

Не дьяволы. Хаары. С десяток, нет, больше, он насчитал дюжину. По отдельности для опытных препараторов – безопасны, не зря их считают добычей новичка, но при встрече с такой стаей не стоило полагаться на удачу.

«Ловушки, Хальсон».

Снова ей не пришлось приказывать дважды. Две широкие сети легли на снег ровно там, куда бежали хаары. Маловато – но этого могло хватить, если они не решат вдруг изменить траекторию.

«Манок».

Об этом он мог бы её не просить. Идя на более серьёзного зверя, Хальсон не брала его с собой, чтобы не занимал место в мешке, но в этот раз умница Иде взяла всё, что можно, потому что никто из них не знал, с чем именно придётся столкнуться.

Она вытащила из мешка манок и поднесла к губам. По слою Мира разнёсся высокий звук, пронзительный, скрипучий. Малоприятный – но для хааров он, должно быть, звучал нежнейшей музыкой. Острые носы задвигались, глаза с вертикальным зрачком жадно замерцали, затрепетали длинные уши, закинутые на покрытые панцирями спины. Быстрые, сильные звери – один неудачный удар длинной мускулистой лапы мог бы вывести Хальсон из строя – но не слишком умные по сравнению со многими другими обитателями Стужи.

Они ломились, не разбирая дороги, прямо навстречу ловушкам – сразу четверо одновременно забились в сетях, визжа пронзительно, как дети. Их души заметались, как обычно хаарьи, – вперёд, вверх, в разные стороны, чтобы потом устремиться к телам… Вместо того чтобы атаковать угрозу, они прятались.

Но Стром скользнул вперёд, им наперерез. Ледяной клинок выпал из-под рукава. Биться вот так, зная, что победа будет за ним, даже несмотря на то, как их много – о, он всегда чувствовал свою победу как дрожь, как предвкушение – было наслаждением. Он успел поразить три души. Четвёртая ускользнула – скрылась в теле. Хальсон придётся убить его, если душу не удастся выманить. Впрочем, не всё ли равно? Добычи с этой охоты Химмельнам не видать.

На слое Мира следующие хаары споткнулись об идущих впереди, но задние напирали на передних, наползали на упавших. Хальсон достала пращу, раскрутила над головой.

«Убивай».

Было не время думать о законах – в этот раз противозаконным было само их присутствие в Стуже.

Первый же снаряд попал одному из хааров прямо в лоб, и глаза его закатились. Его душа на слое Строма исчезла, и серебрение, казалось, полетело вверх, к далёким звёздам – насмешливые для Строма, к снитиру они, наверное, будут добры.

Следующий шарик из пращи Сорты скользнул левее, чем нужно, и перешиб длинное хаарье ухо. Ухо безвольно повисло, а хаар завопил так, что кровь застыла бы у Строма в жилах, будь он сейчас во плоти.

Трое в ловушке, чьи души он убил, застыли, тупо глядя в пространство пустыми круглыми глазами, роняя слюну на снег. Четвёртый метался, выл, взрывал снег длинными ногами, но не мог освободиться из сети, которая только туже затягивалась вокруг него.

Вторым выстрелом Хальсон добила того, с перешибленным ухом… Но шестеро хааров были всё ещё целы и невредимы – и они бежали прямо на неё.

«Беги!»

Она побежала, на ходу закладывая новый шарик в пращу.

«Не трать время! Беги!»

Он ринулся в скопление призрачных душ, всё это время мечущихся и вопящих на слое Души, над телами. До сих пор они его даже не замечали – но не теперь. Они бросались на него, оскалив клыки, но ледяной клинок разил направо и налево… С каждым ударом очередная душа испарялась, растворялась в ледяном звёздном воздухе, и хаар застывал на снегу слоя Мира в той позе, в которой заставала его судьба.

Первый, второй, третий, четвёртый… Бежавшие за ней снитиры замирали один за другим, как будто замедлялась брошенная на стол длинным веером колода карт.

Двоих он не успел достать – но Хальсон справилась сама. Одного настиг шарик из пращи – несмотря на приказ, она всё же успела перезарядить, другой всей не защищённой панцирем грудью упал за выхваченное ею – и выставленное вперёд – копьё.

Стром увидел её. Она тяжело дышала, едва стоя на ногах – но была цела и невредима. Одиннадцать снитиров лежали и стояли на снегу… Лишь один продолжал усердно взбивать ногами снег и пронзительно верещать. Он единственный из всей стаи сохранил и тело, и душу.

«Добей его».

Она помедлила – всего на долю секунды, – но Стром заметил… А потом подошла к зверю и один раз, точно и коротко, ударила копьём. Снег окрасился новой кровью.

«Иде. Порядок?»

«Эрик. Да».

Но ему не нужно было слышать её, чтобы чувствовать: охотница измотана, у неё дрожат колени, а спина мокрая от пота, и подкладка снуда липнет к телу.

Но даже это сейчас не волновало его – как не волновали тёмные силуэты хааров на снегу.

«Здесь ничего нет. Уходим».

«Эрик. Может…»

«Я вижу. Уходим».

Стром хорошо представлял себе, что бы она сказала ему, если бы он позволил.

«Ты уверен? Давай пройдём ещё раз, и, может…»

Но он учил её хорошо, и Хальсон промолчала.

Эрик Стром и рад был бы поверить, что что-то упустил. Но дело было не только в спокойствии снегов и ровном дыхании ветра. Он чувствовал: Сердца здесь нет. Дюжина хааров – неправдоподобно большая стая, обычно хаары перемещались семьями по пять-шесть особей – явилась как будто в насмешку.

«Чего ты хочешь?» – он крикнул это прямо в разверстую ему навстречу холодную, пустую пасть.

Стужа молчала.

Возможно, она даже не услышала – зато услышала Хальсон.

«Эрик».

«Прости. Порядок. Идём».

И они повернули назад, потому что искать было больше нечего. Он был уверен, наверняка уверен, что на этот раз найдёт Сердце. Теперь Строму самому было стыдно думать об этом, но он поверил в Гасси, маленького погибшего друга Хальсон, так, будто он был посланным ему мессией.

Возможно, он и вправду взял на себя слишком много.

А потом он увидел – как всегда в Стуже, – то, что возвращало ему надежду в минуты отчаянья. Его ледяная мать была так же добра к нему. Ей как будто и дела не было до того, что он собирается бросить ей вызов. И, летя над Стужей, он увидел знак – один из