учителя и не мог понять, как это на свете происходят такие удивительные вещи. За учительским столом, поблескивая белозубой улыбкой, стоял тот самый дядя Сеня, который могучим бульдозером разравнивал землю на месте бывшего ребячьего штаба и разнимал Петю с Денисом, когда они подрались. Только на этот раз дядя Сеня был, конечно, не в замасленной тельняшке, а в тёмно-синем костюме и белой рубашке с голубым галстуком.

Он стоял за учительским столом и, заглядывая в журнал, называл фамилии. И вид у него был такой, словно в этом нет ничего особенного, словно все без исключения учителя после уроков надевают дырявые тельняшки и бегут к своим бульдозерам.

— Шапранов Денис. Ну, тебя я знаю. Садись. Никого не пропустил?

Он оглянулся на доску, на которой было написано про гранит науки, и сказал:

— Что ж, головы, руки и, надеюсь, зубы тоже у вас есть. Начнём грызть этот самый гранит. Кто у нас сегодня сотрёт с доски?

— Я! — вскочил Петя. — Можно, я?

Водя тряпкой по доске, Петя разглядывал плотно обтянутую новым костюмом широкую спину. Вот это учитель! Где ещё увидишь учителя, который ходит в тельняшке и умеет водить гусеничный трактор ДТ-54?

— Садись на место, Прочухан, а то насквозь доску протрёшь, — сказал Семён Михайлович. — Итак, ребята, тема нашего сегодняшнего урока — жизнь и творчество великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина.

Петя сел за парту и приготовился слушать. Он твёрдо решил начать новый учебный год по-настоящему.

Петя слушал.

Семён Михайлович рассказывал о Пушкине. Петя старательно моргал глазами и никак не мог уловить, почему Пушкин наш современник, если он жил в начале прошлого века. Петя морщил лоб. От напряжения у него шевелились уши. Но слова летали вокруг Пети и лопались, как мыльные пузыри. Внутри слов ничего не было.

Что-то мешало Пете, но он никак не мог разобрать, что.

И вдруг он понял. Впереди, у стола учителя, маячил затылок Дениса. Петя оторвал взгляд от шапрановского затылка и упёрся глазами в рот Семёна Михайловича. Изо рта учителя вылетали слова. Они плавали вокруг Пети и бесшумно лопались.

Через минуту Петя снова поймал себя на том, что смотрит в затылок Денису. Пете стало не до Пушкина. Прежде всего нужно было покончить с ненавистным затылком. Но хорошо сказать: покончить. Денис выбрал себе удачное место. Чем упорнее Петя отводил глаза, тем сильнее их тянуло обратно.

Железная коробочка

Ссориться с товарищами Пете приходилось и раньше. Чаще всего это были словесные поединки. Порой, когда не хватало слов, в ход пускались кулаки. Но все ссоры, как правило, кончались быстрым примирением. Если столкновения происходили на особо принципиальной основе, то стороны приходили к соглашению в крайнем случае на следующий день.

Ни к каким формальностям при заключении перемирия Петя не прибегал. Даже после крупного столкновения он быстро остывал и говорил:

— Охламон ты.

— Сам ты охламон, — отвечал соперник.

— А ты не лезь в следующий раз.

— И ты не лезь.

После драки в Удельнинском парке Петя подошёл на улице к Денису и добродушно сказал:

— Охламон ты.

Денис посмотрел на Петю так, словно увидел его впервые.

Петя обиделся.

— Подумаешь, рояль с арбузами! — крикнул он вслед Денису. — Строишь из себя!

Но через день Петя снова разыскал Дениса и опять назвал его охламоном. Денис презрительно сжал губы и прошёл мимо. Пете даже показалось, что Денис прошёл сквозь него, точно Пети вовсе и не было, а была только Петина тень, разговаривать с которой по меньшей мере глупо.

Пете стало не по себе. Он поклялся, что ответит Денису тем же. Целых два дня он ходил мимо Дениса с гордо поднятым носом. Но хорошо ходить с поднятым носом мимо человека, на которого такой вид действует. На Дениса Петин нос не действовал.

И Петя снова не выдержал. Он подошёл к Денису, толкнул его локтем и сказал:

— Ты! Чего ты?

Денис посмотрел на свой локоть в том месте, где до него дотронулся Петя, стряхнул что-то невидимое с рукава и ушёл.

У Пети от обиды задрожали губы.

— Ладно, — шепнул он, — посмотрим.

И с тех пор Петя больше не замечал Дениса.

А теперь Денис назло сел на первую парту, чтобы подставить Пете свой дурацкий затылок. И Петя вынужден был смотреть на его затылок, потому что больше смотреть было некуда. Как Петя ни ловчился, он всё равно видел упрямый стриженый затылок. А если Петя отворачивался к окну или назад, то сразу получал замечание.

В общем, учебный год для Пети начался сплошными мучениями. Ни один предмет в голову ему не лез, даже история и география. По алгебре он уже успел схватить две двойки, и в стенной газете «ёжик» на него нарисовали карикатуру.

Олю прикрепили к Пете, чтобы подтянуть его. Однако алгебраические премудрости отскакивали от Петиного лба, не оставляя абсолютно никаких следов. Оля терпеливо готовила вместе с ним уроки. Но от сидения на одном месте свыше десяти — пятнадцати минут у Пети начинали болеть голова, рука, живот или ещё какая-нибудь часть его длинного тела.

Отмучившись с Петей, Оля спешила в кабинет естествознания, где могла целый вечер возиться с рыбками, птичками и черепахами. А счастливый Петя мгновенно выздоравливал, хватал перчатки и мчался на футбольное поле. Он был незаменимым вратарём и брал самые мёртвые мячи.

Яшка в районе Ланского больше не появлялся, словно примирился с пропажей своих золотых монет, и Гоша совсем уже было успокоился.

Но однажды случилось вот что.

После уроков Гоша и Оля зашли в маленькое кафе-мороженое на проспекте Смирнова. Они сидели за круглым столиком. Их портфели стояли на полу у стены. Один портфель прислонился к стене, другой прижался к нему. Ручка Гошиного портфеля свесилась набок и легла на другую ручку.

Сердитая буфетчица в белом халате протёрла пустые столики, швырнула под них стулья и ушла за стойку.

Земляничное мороженое лежало в вазочках розовыми шариками. Над ними вился вкусный парок.

— Как всё равно от горячего, — шепнула Оля. — Правда?

— Угу, — согласился Гоша, отправляя в рот ложечку. — Ты ешь, я ещё возьму.

Они разговаривали очень тихо, чтобы их не услышала буфетчица, и подбородками почти касались вазочек. Лица их были совсем рядом. Оля даже разглядела, какие у Гоши зрачки. Внутри чёрная точечка, от неё коричневые трещинки, а вокруг зелёный ободок.

— У тебя симпатичные глаза, — шепнула Оля. — Я раньше не замечала, что