от злости у него особенно сильно затряслось в животе, слова рассыпались и встали друг за другом без всякого порядка. Слова Петя помнил, а какое стояло за каким, забыл.

Шапранов уже несколько раз спросил, кто хочет выступить, но Петя сидел и молчал. Володя Стремов буравил его страшными глазами. Они у него так выкатились, что казалось, вот-вот выскочат на стол.

— Кажется, ты, Петя, хотел что-то сказать? — спросил наконец Володя. — Я вижу, ты хочешь выступить и не решаешься. А?

Петя поднялся и потёр лоб.

— Конечно, — произнёс Петя. — Ясное дело, с таким пионервожатым, как Сергей Туриное, жить было можно. А у нас? У нас никаких придумок. У нас все кругом только командуют да приказывают; Сплошные начальники кругом. Вот. — Он подумал и закончил: — В общем, это… есть предложение присвоить нашему отряду имя Сергея Туринова.

Не закрывая рта, Петя опустился на место. И тотчас робко поднялась рука Гали Бовыкиной, которая стояла в списке старшего пионервожатого за Прочуханом.

— Погоди, Бовыкина, — остановил её Денис. — Сначала скажу я, а потом ты. У меня всего два слова.

Володя Стремов наметил и расписал всё. В прениях Шапранову не отводилось и четверти слова. Ему доверили вести сбор, и не больше. Володя под столом дёрнул Дениса за пиджак. Денис посмотрел вниз и поднял глаза к классу.

— Я против предложения Прочухана, — сказал он. — Наш отряд не заслуживает носить имя Сергея Туринова.

Класс замер. В напряжённой тишине ойкнул кто-то из девчонок.

Первой пришла в себя Зоя Анатольевна.

— Мне кажется, ребята, — сдерживаясь и чуть улыбаясь, произнесла она, — что Шапранов просто не подумал. Последнее время он вообще ведёт себя вызывающе.

— Я хорошо подумал, — тихо сказал Денис. — Чтобы носить такое имя, нужно быть без пятнышка. А у нас в классе есть вор.

— Шапранов, ты отдаёшь себе отчёт?! — воскликнула Зоя Анатольевна.

— И он сидит здесь, — насупился Денис.

По недоумевающему классу волной прокатился шум. Послышались крики:

— Врёт он!

— Пусть скажет, кто́!

— Откуда он взял?!

Через минуту поднялся такой гвалт, что Зоя Анатольевна и Володя Стремов уже не пытались навести порядок. Один Аркадий Иванович, казалось, был доволен столь бурно развернувшимися прениями. Он улыбался и с интересом поглядывал на Дениса.

— Назови, кто́! — орал класс.

— Врун!

— Отличничек!

— Говори, кто́!

Денис поднял руку.

— Пусть признается сам, — сказал он. — У него есть коробочка. В ней лежали старинные монеты. И он стащил эту коробочку.

Класс секунду помолчал и опять утонул в таком грохоте, словно началось землетрясение:

— Какая коробочка?!

— До чего додумался!

— Переизбрать его!

— Долой Шапранова!

— Вон его!

Володя Стремов устало вытирал платком потное лицо.

Класс вопил.

И тут, пробившись между партами, к учительскому столу вышел Петя.

— Ребята! — крикнул он. — Стойте! Я всё понял. У нас действительно есть вор. Шапранов прав. Я снимаю своё предложение.

Он протянул Денису коробочку:

— Эта? Так мне её подсунули. Понял? Я и не знал, что монеты в коробке лежали.

Класс замер и взорвался с новой силой.

…Проводив Аркадия Ивановича до раздевалки, Зоя Анатольевна поспешила обратно. Без взрослых, присутствие которых немного сдерживало ребят, страсти достигли наивысшего накала. Перед бледным лицом Дениса мелькали кулаки.

— Из-за какой-то паршивой коробки?! Да?!

— А карандашик у тебя не стащили?

Лишь когда Володя Стремов и Зоя Анатольевна под конвоем увели Дениса в учительскую, ребята нехотя стали расходиться по домам.

Пирамида Хеопса

На другой день, во время урока географии, в класс заглянула уборщица тётя Маша. У ноги, ручкой вниз, она держала швабру.

— Шапранова к директору.

Голос у тёти Маши прозвучал так, словно Дениса уже приговорили по крайней мере к смертной казни. Тётя Маша не любила, когда вызывали к директору.

— На ковёр голубчика, — злорадно проговорил в спину Тимка Стебельков.

Через открытые фрамуги окон в пустой коридор врывался сырой ветер. Кленовый лист прилип к мокрому стеклу и смотрел на Дениса растопыренной жёлтой пятернёй. За дверьми классов приглушённо гудели голоса. В классах как ни в чём не бывало шли уроки.

Денис знал, что если директор станет на него кричать, то он ему тоже ничего не расскажет. Пускай лучше переводят в другую школу. И папа с мамой его поймут. Они тоже не любят, когда кричат.

Директорский стол покрывало толстое стекло. На стекле стояли календарь и лампа. В шкафу, за директорской спиной, пестрели разноцветными корешками книги. Над ними замер в «пушечном» ударе бронзовый футболист.

Отодвинувшись от стола, директор выдвинул ящик и стопочкой положил на стекло золотые монеты:

— Эти?

— Откуда я знаю? — удивился Денис. — Я их и не видел никогда.

— Гошина мама принесла, — пояснил директор. — Петя-то Прочухан оказался самым разумным из вас. Он живо догадался, чьих это рук дело, и вчера после сбора сразу помчался к Гошиным родителям. Тоже мне следопыты-конспираторы. А ты на сборе, коли уж начал, нужно было всё до конца говорить. Пионеры бы разобрались, что к чему.

Он встал, прошёлся по кабинету, щёлкнул по бронзовой коленке футболиста:

— Кто такой этот ваш дружок из Лисьего Носа?

— Яшка Лещ? Мы с ним и не дружим. Просто случайно встретились.

— Кто у него родители, не знаешь?

— Говорил, что отец — директор завода.

— А золото у него откуда, не говорил?

— Про золото не говорил.

— Если он придёт за монетами, присылайте его ко мне. А теперь беги на урок, председатель.

И когда Денис уже взялся за ручку двери, директор добавил:

— С Гошей вы там не очень… А то я вас знаю.

Но с Гошей ребята поступили очень даже благородно. Сначала, правда, ему всем классом хотели устроить «тёмную» — накрыть в раздевалке пальто и как следует ему выдать. Но Денис сказал:

— Это не метод. И потом лично я руки о него марать не собираюсь.

И все согласились, что марать руки о такого типа действительно нет никакого удовольствия.

Оля при всех положила на Гошин дневник рубль и выдавила:

— Возьми. Я не знала, что ты такой.

Она собрала свои учебники и пересела от Гоши на другую парту. Только подбородок у неё немного дрожал и часто хлопали ресницы. И все молча отметили, что Оля — мужественный человек. Не так-то легко при всём классе признаться в том, о чем 7-й «б» уже давно догадывался. И поэтому ни один мальчишка не сказал ни слова. Даже Тимка Стебельков, который по любому поводу любил орать «тили-тили тесто, жених и невеста», ничего не заорал.

В классе наступила тишина. И тогда подал голос Петя.