В городе темнело быстрее, чем за его пределами. Узкие улицы погружались во тьму, закрытые от луны и звезд мертвыми, темными стенами. С одной стороны, это давало преимущество – появляясь в поле зрения разведчиков, горожане тут же выдавали свое присутствие светлыми одеждами. С другой – смотреть в непроглядную тьму, выискивая опасность, было делом утомительным. Жулин менял наблюдателей каждый час, но и тогда они возвращались уставшими, с одним только желанием выпить травяного чая и уснуть. Усталость и неопределенность оказались тяжелее боя.

Уютно в такой обстановке чувствовал себя только сын потомственного охотника Айдаров. Еще до службы уходивший в тайгу с отцом на промысел, он был незаменим в поиске, и Стольников охотно брал его с собой. И вот теперь, заметив, как от дома напротив отделилась тень, и успев отметить про себя, что впервые увидел в городе темную одежду на старожиле, Айдаров коротко свистнул. Жулин прильнул к окну и увидел, как кто-то, подбирая полы длинной накидки, пересекает площадь. Оружия человек не имел. Он был один, и поэтому Жулин приказал Ключникову спуститься вниз и выяснить причины этого сумасбродства. Уже сутки прошли с той поры, когда всем в городе было ясно: по человеку, который выйдет с улицы и ступит на площадь, будет тут же открыт огонь.

Ключников, убрав автомат за спину и держа пистолет, выглянул из дверного проема.

Человек приблизился и прижался к стене спиной.

– Кто ты?

– Здравствуй…

Ключников опустил пистолет.

– Ольга? Что ты тут делаешь?

– Прийти к вам так же опасно, как быть замеченной у вас. – Девушка скользнула в дверь, слегка потеснив Ключникова плечом.

– Ты с ума сошла! Что ты здесь делаешь?

Ольга положила ладонь ему на лицо и провела, словно стараясь запомнить.

– Я постоянно думаю о тебе.

Ключ машинально обернулся, проверяясь, не слышит ли кто этот разговор.

– Я тоже…

– Скажи, в стране, откуда ты пришел, много женщин?

– Много.

– Десять тысяч? Двадцать?

Разведчик притянул девушку к себе.

– Гораздо больше.

– Сколько же?

– Около тридцати миллионов. Наверное…

– Они красивые? – после паузы шепотом поинтересовалась Ольга.

– Есть и красивые. Почему ты спрашиваешь?

– Как тебя зовут?

– Женя, – едва слышно ответил Ключников.

– Женя… Красивое имя. А у тебя там… в той стране… у тебя там есть женщина?

– У меня там много женщин.

– Как это? Разве можно любить больше одной женщины?

– Любить? Ты не говорила – любить. Ты спросила – есть ли.

– Разве это не одно и то же?

Ключников подумал и улыбнулся:

– Вряд ли.

– Так, значит, у тебя нет женщины, которую ты любишь?

– Точно – нет. Зачем ты пришла? Здесь опасно.

– Не опаснее, чем вне стен этого дома, – Ольга оглянулась. – Все сошли с ума. Трофим сошел с ума, Николай сошел…

– Да что случилось-то?

– Я не знаю, но готовится что-то страшное. Я не слышу разговоров, Трофим с Николаем и несколькими старейшинами удаляются и разговаривают, не подпуская к себе близко остальных.

– Может быть, тебе просто страшно?

– Так и есть. Но что-то скоро случится. Эти люди никогда не были так осторожны.

– Но и никогда ранее их не гоняли со стрельбой по улицам, верно?

– Не в этом дело. Были в крепости и более лихие времена… Вас хотят убить. Не знаю как, но я чувствую…

– Оля, Оля… – Ключников провел пальцами по ее губам. – Нас хотят убить с первого дня… Разве ты не заметила?

– Заметила, – проговорила Ольга. – Но до этого они действовали предсказуемо. А сейчас… – Она тряхнула головой, и капюшон упал, открыв Ключникову вид на роскошные светлые волосы. – Трофим хитер. Он замышляет что-то. Просто будьте осторожны, хорошо?

– Хорошо. Я передам командирам. Побудь со мной еще.

В глазах девушки мелькнула тоска.

– Я не могу. Женя, у меня мало времени. Просто живи, хорошо?..

– Хорошо.

– Мне пора. – Она накинула капюшон на голову и придвинулась к двери.

– Подожди! – Ключ подошел к ней вплотную. – Подожди…

– Я скучаю по тебе, Женя, – с тоской проговорила девушка и исчезла в темноте.

Ключников потрогал щеку, которой только коснулись губы Ольги, постоял минуту и поднялся наверх.

– Трофим готовит какую-то гадость.

– Какой сюрприз, – сонно усмехнулся Жулин. – Кто бы мог подумать.

– Это была Ольга?

– Да.

– Почему она нам так активно помогает? – спросил прапорщик.

– Не активно, – возразил Ключ, – просто помогает.

– Что-то зачастила она сюда.

– Первый раз, когда зачастила, она спасла нас, – заметил штурман. – И сейчас информация такая, что не нужно предпринимать каких-то действий. Нас просто повернули лицом к опасности. При этом девушка рисковала жизнью, а мы теперь не рискуем ничем. Но меня другое волнует. – Пловцов закончил чистить пулемет и стал присоединять к нему коробку.

– Что тебя волнует? – нахмурился Жулин.

– Что именно можно придумать против вооруженного до зубов разведотделения?

– Хороший вопрос. Но не пора ли ужинать?

Еще до темноты Лоскутов и Крикунов по приказу Жулина вошли в один из домов и вывели из него двоих мужчин – отца и сына. Говоря просто и коротко, они велели передать Трофиму, что отныне трижды в день к дому на площади должна доставляться еда. Трофим должен знать, что при тех условиях общения, которые он предложил сам, гостям не остается ничего иного, кроме как принуждать хозяев кормить их. А чтобы еда не оказалась отравленной, приносящие еду должны будут лично ее пробовать и находиться в доме до тех пор, пока санинструктор Ермолович не проверит их пульс, температуру и прочее, что исключит отравление.

Три диких гуся, хлеб, козий сыр. Это был сегодняшний ужин. Приносить воду необходимости не было. В зале первого этажа находился колодец с водой, выполненный местными архитекторами в виде пруда. Принесшие еду сняли пробу, через полчаса Ермолович убедился, что с ними все в порядке, и горожане были отпущены.

Ночь вступала в свои права. Разведчики чувствовали, как вместе с дневным светом уходят надежды. Они по-прежнему являются добычей, и только возвращение Стольникова могло снова превратить их в охотников. Он единственный, с кем были связаны их мысли о доме. Предположения, что капитан схвачен людьми Алхоева, убит или заблудился, даже не озвучивались. Какой смысл говорить о смерти, если можно говорить о жизни?