Она была такая бледная, такая хрупкая, но так отчаянно пыталась выглядеть сильной.

И дикое желание взять её прямо сейчас, затолкав хоть куда — хоть в первый попавшийся туалет, чтобы стереть с этого нежного личика всю эту боль, всю горечь, шевельнулось внутри снова, снова прибавив тесноты в брюках.

Женщинам не шла усталость и печаль. А вот наслаждение красило любую из них. Эта же малышка в удовольствии должна быть подлинным произведением искусства.

— Твой муж — хозяин студии? — Эрик двинулся ближе к девушке, задевая её коленом. Близость лишней не бывает. И он припоминал, как тот поваришка смотрел на эту девушку, когда она обнималась с Эриком. Как на свою собственность. На стул, который внезапно взбрыкнул и пошел танцевать канкан, высоко задирая ножки. И в тот момент кулак Змея очень захотел познакомиться с челюстью этого типа.

— Ты плакала из-за него? — на этот вопрос девушка еле заметно качнула головой. — Значит, из-за того, что… бросила?

Эта догадка оказалась верной — губы Насти снова задрожали, но она справилась и постаралась равнодушно дернуть плечами. Мол, может, и из-за этого, но чего уж тут…

Нет, дорогая, так просто тебя никто отпускать не собирается.

Так не расстраиваются девочки, для которых танцы — способ пофлиртовать с парнем или просто «более приятный вид спорта». Так расстраиваются те, для кого танец был жизнью, от которой внезапно пришлось отказаться.

Она смеялась, когда он сказал, что если ей не было дано — так не о чем и плакать. Значит…

— Ты сказала ему, что мы познакомились на чемпионате, — медленно проговаривает Эрик, — и мой разряд твоему поваренку тоже известен. Значит, ты выступала как профи? От страны?

— Я упрощу тебе задачу, Эрик, — Настя упрямо смотрит только в окно, и об её напряженные губы наверняка можно порезаться, — до того, как вышла замуж, я носила фамилию Варлей. Анастасия Варлей. Возможно, ты меня помнишь на паркете.

Возможно?!

Он бы сказал это вслух, он бы повторил это ей десяток-другой раз, чтобы она лишний раз поняла, насколько дурную вещь сейчас сморозила.

Жаль только дыхание перехватило напрочь. Именно этого имени он от этой смешной русской девчонки не ожидал.

И снова Берлин, и снова «пять лет тому назад».

— Ты и сама знаешь, что это я тебя вытащил. Оступиться в полуфинале! Кто еще мог так облажаться?

— А ты у нас святой, Лусито?! Я чуть лодыжку не свернула, а тебе и плевать, всех и разговоров о том, как тяжко тебе быть на третьей строчке турнирной таблицы. Франческа мне говорила, предупреждала, что ты двинутый на победе, а я не поверила, но вот теперь…

Нужно отдать Кьяре должное — она умеет быть эффектной и хорошо врезаться в память. Ну, она почти в любой момент с этим справляется, когда не открывает свой ротик и не начинает орать. Орет же Кьяра всегда, когда задевают её самолюбие.

А как тут было не задеть, если она фактически слила ему всю финальную битву? Он ведь хотел выйти на паркет именно при минимуме соперников!

— За победу надо драться, Кьяра, — сухо роняет Эрик, останавливаясь в дверях и скрещивая руки на груди, — и не всей этой вашей идиотской дурью с воровством туфель и стеклом в пудре. За победу сражаются с самим собой. Выжимают из себя все соки. Ты даже не попробовала.

— Ты больной, Лусито! — раздосадованная выволочкой Кьяра размахивается и швыряет в Эрика содранной с ноги туфлей.

— У тебя беда с координацией, — раздраженно роняет он, даже не пригибаясь, чтобы увернуться. Не от чего уворачиваться — видно же, что туфля пролетит в добром дюйме от его головы, —  и это не единственная твоя проблема, Кьяра. До тех пор, пока ты их игнорируешь — так и будешь получать третьи места и бронзовые медали. Хотя ты и их-то не заслуживаешь.

— Ты! — Кьяра подскакивает к Эрику вплотную и тыкает его пальцем в грудь, будто надеясь, что он от этого лопнет. — Ты — моя единственная проблема, Лусито. Тебе вообще плевать на своих партнерш.

— Мне не плевать, что ты облажалась, — Эрик ловит наглую девку за запястье — она, размахивающая руками у его лица, жутко раздражает, — если бы ты хорошо танцевала…

— Я танцую лучше всех в нашей стране, — взрывается Кьяра, — я третий год побеждаю во внутренних чемпионатах. И только тебе этого внезапно недостаточно, Лусито. Ты хоть сам понимаешь, что тебе нужно?

—  Что ж, — равнодушно пожимает Эрик плечами, — тогда договоримся, что наше сотрудничество подошло к концу.

Кьяра бледнеет. На подобный исход своей истерики она не рассчитывала.

— Эрик, подожди, — девушка хватает его за рукав рубашки, — может, не будем принимать настолько поспешных решений? Я готова выслушать твои замечания. Но не требуй от меня невозможного.

— Будем, Кьяра, — он выдирает свой рукав из её пальцев, — и это решение не поспешное, ты ведь знала, что мои партнерши долго со мной не выдерживают?

Она, разумеется, знала. Но, как и все прочие, предполагала, что именно она, да-да, она, будет особенной. Ведь она, о боже, три года подряд считалась лучшей!

Ну, она и задержалась у него дольше, чем все прочие.

Насчет потери партнерши Эрик не переживал. Место Кьяры не будет долго пустовать, и на следующем чемпионате ему будет с кем выступать. В конце концов, это он был Катанийским Змеем. Он выжимал из своих партнерш все, заставляя работать до темноты в глазах, буквально ломая их через колено, заставляя преодолевать установленные границы.

Из его рук они выходили профессионалками. И Кьяра тоже получила от него все, что могла получить.

Только все равно даже близко не стала стоять к тому, что было нужно самому Эрику.

Кьяра трагично кривит свои пухлые губы, закрывает лицо ладонями — прячет то, что слез на нем еще нет. Они будут, конечно, Кьяра — прекрасная актриса, вот только Эрик давно уже видит подобных стервочек насквозь.

Да и нет у него сейчас времени любоваться на фальшивый спектакль — он может упустить куда более завлекательное для глаз зрелище.

Обидно было слететь на этапе полуфинала. Он все-таки хотел выйти на паркет и в финале, но… Кьяра сбилась с шага.

Кому-то стоило меньше трепаться с подружками перед началом тура и больше концентрироваться на выступлении.

Эмиль встречается Эрика уже почти у кулис. Кивает и приветственно протягивает ему маленькую серебристую фляжку.

Шведская парочка тоже срезалась в полуфинале, хоть и дышала Эрику в затылок. Что похоронило их и вытянуло Эрика на место выше, он еще не знал, предполагал после увидеть на видеоразборе.

На тот момент они с Эмилем дружат уже три года, имея за плечами десятка четыре общих косяков.

— Да упокоятся надежды твои на призовое место, друг мой, — роняет Эрик и делает символический глоток. Вино. Красное, насквозь пропахшее какими-то специями.