С минуту я слышу увертюру из ругательств, тупых ударов и мученического стона.

— Достаточно, — останавливает подручных Тиски. — Сваливаем. У нашей парочки теперь деньги и документы. Глаз даю, они намылились из города. И я догадываюсь, куда.

Хлопает дверь. Я усмиряю биение сердца. Неужели пронесло!

Проходит несколько томительных минут. Тишина. Я приподнимаю кровать, и мы выползаем. В прихожей валяется Дэн в позе эмбриона. Его руки уже двигаются, он прижимает их к животу, на лице гримаса страдания. Я перехватываю его удивленно-испуганный взгляд, слышу невнятный скулеж.

— Можешь говорить? — Я склоняюсь на Дэном. — Твои губы шевелятся, значит можешь. Говори, для кого это письмо? Кому ты пишешь про меня? Ну! Или я сделаю сейчас с тобой такое!

Я теряюсь, чем пригрозить Дэну, но он, кажется, верит в мои жуткие способности и торопливо ворочает непослушным языком.

— Не знаю.

— Чего ты не знаешь?

— Мне перечисляют деньги, я высылаю информацию.

— Кому?

— Нотариус. Я знаю только адрес.

— Сколько раз ты писал?

— Каждый месяц. Третий год уже.

Ох, ни фига себе! Все годы, что я нахожусь в интернате, некий московский нотариус собирает обо мне сведения.

— О чем ты писал? Ну!

— О твоем здоровье. И что ты вспомнил.

— Да я ничего не помню!

— Я так и писал.

— А почему ты, гад, натравил на нас бандитов? — вмешивается Марго. — В бордель хотел сдать, да? Как остальных? Ах ты сволочь!

Марго лупит ногами Дэна. Тот кричит. Я оттаскиваю ее.

— Хватит шума. Уходим. — Напоследок я предупреждаю Дэна. — Если ты пикнешь про нас, тебе же хуже будет. Я скажу Тиски, что ты знал, что мы прятались под кроватью, а молчанку разыгрывал. Так что подумай прежде, чем докладывать ему.

— Не заложит. — Марго крошит пяткой мобильный телефон Дэна.

Мы с опаской выходим из подъезда. Джипа не видно. Мы топаем по ночной улице, прячась от фар редких машин.

— На вокзал? — спрашивает уставшая Марго.

— Там нас как раз и поджидают.

— Утром поезд. Как же мы уедем?

Марго останавливается, я долго думаю и понимаю, что у нас единственный выход.

— Сначала избавимся от Ати! — Решаю я, и выхватываю из ее руки котенка.

Переодеться для Вонючки проблема, его руки живут своей жизнью и через раз слушаются мозг, поэтому спит он в замусоленной одежде, хранящей следы нехитрого интернатского меню. Даже если бы в комнате стояла кромешная темнота, я бы нашел кровать Вонючки по запаху. Однако отсутствие занавесок на окнах и свет придорожного фонаря лишают меня возможности проверить тонкость собственного обоняния. Да я и так прекрасно знаю, что кровать Вонючки торчит на проходе, в самом неудобном месте. Хочешь, не хочешь, наткнешься сразу.

Мы только что с Марго проникли в спящий интернат. Для таких случаев в окне мужского туалета на первом этаже всегда сломаны шпингалеты. Когда-то администрация боролась со странным явлением, меняла шпингалеты и даже заколачивала гвозди в раму, но все равно уступила упорству воспитанников, и «окно свободы» грело сердце самого беспомощного колясочника.

Я осторожно захожу в спящую палату, сажусь на кровать и трясу Вонючку. Его руки дергаются хуже обычного, видимо, мое появление совпало со страшным сном. Я прижимаю Вонючку и шепчу:

— Успокойся. Это я — Солома.

Испуганные глаза Вонючки распахиваются шире рта, узнают ночного гостя и возвращаются к прежним размерам.

— Я принес тебе учебник, как обещал. Это нотная грамота. Держи.

Держать Вонючка толком не может, я демонстрирую ему обложку и запихиваю солидный фолиант под подушку. Так надежнее, наши «добрые» пацаны могут раздербанить книгу ради хохмы. Вонючка благодарно хлопает глазами, из приоткрытых губ стекает слюна, а его руки ловят друг дружку в непрочный капкан. С ним всегда так, когда он пытается улыбаться.

— Когда изучишь ноты, я тебе нарисую их на карточках. Здорово!

Вонючка ищет сияющим взглядом свою коляску со словами на планшете. Тут и ежу понятно, что он хочет найти карточку «радость». Когда он показал мне ее в первый раз, я почувствовал на губах вкус шоколадного эскимо. Вообще-то, эти карточки писал я, и всегда удивлялся, как абстрактные слова на картонке наполняются цветом и вкусом, если их показывает счастливый Вонючка.

Только одну карточку Вонючка приготовил сам. На мой день рождения он неуклюже сунул мне картонку и тут же укатил. На клочке картона вкривь и вкось были наклеены четыре буквы. Представляю, сколько терпения ему потребовалось, чтобы составить слово ДРУГ. В тот момент меня обожгло внутренним пламенем, и даже обездвиженные ноги слегка потеплели. Чертовски приятно иметь друга! Однако подарок я никому не показывал. Вонючка изгой, меня засмеют.

— У меня для тебя еще кое-что. — Я достаю открытку с собором Василия Блаженного, которую получил за победу в шахматах. Это своеобразный билет на поездку в Москву. Директриса придумала такой способ, чтобы поощрить лучших в учебе, самодеятельности и спорте. — Поедешь в Москву вместо меня.

Если бы Вонючка и мог говорить, он бы наверняка онемел в этот момент.

— Ты не волнуйся. Всё по чесноку! Я написал, что передаю тебе. Вот, читай.

Я показываю фразу, где написано, что если Вонючку не возьмут в Москву вместо меня, я покончу с собой и сообщу все газетам.

Вонючка дико вращает глазами.

— Да ты не бери в голову, — успокаиваю я. — Это я приписал, чтобы у тебя не отняли. Короче, кладу открытку под подушку. Завтра покажешь Валентине Николаевне. А за меня не переживай, я в Москве раньше тебя буду.

Я хотел признаться, что победу в шахматах не заслужил, а в Москву еду, чтобы узнать о своем прошлом, но воздержался. Получилось бы долго и путано, а у меня еще одно срочное дело.

— Слушай, у меня к тебе просьба. — Я поднимаю с пола коробку, в которой спит сытый котенок. — Это котенок. Зовут ее Атя. У нее сломана лапа, но она почти срослась. Ты же знаешь, у маленьких быстро срастается. Надо хотя бы недельку за ним поухаживать. Сможешь?

Вонючка с сомнением взирает на пушистый живой комочек в коробке, расцепляет руки, его плечи пытаются спросить «как»? Я беру с планшета две карточки: «да» и «нет», развожу их в стороны.

— На кухне работает тетя Клава с искусственным глазом. Ты ведь знаешь ее?

Вонючка дергает руку в сторону «да».

— Возьмешь Атю с собой завтрак и покажешь Клаве. Она добрая и поймет. Сделаешь?

«Да».

— Я поставлю тебе коробку на кровать, в ногах. Котенок побоится спрыгнуть, и не убежит.