– Что? – подначивая меня, спросил дивный.

– Бедный певец, – отозвалась, указывая на тенора.

– Эм?

– Мало того, что его заставили выучить свою партию на чужом языке, так и нарядили еще в этот костюм…

– Никогда не думал, что сочувствуют так заразительно, – улыбаясь, ответил фэйри.

– Просто чувство юмора во мне сильнее чувства жалости, – призналась честно.

– В следующий раз, планируя что-то подобное, я это учту, – заверил меня дивный.

– Следующий? – Я внимательно посмотрела на дивного, который вдруг стал серьезным. Мне хотелось задать тысячи вопросов. А еще попросить не шутить так с обычной девушкой. Ведь я прекрасно осознавала, кто я и кто он. И что между нами пропасть. Да такая, что даже и думать не стоит… Хотя порой очень хотелось. Хотя бы помечтать. – Зачем? – сорвалось с моих губ раньше, чем я успела подумать.

– А зачем вообще существуют свидания? – так и не ответив на мой вопрос, в свою очередь спросил фэйри.

– Кирнаирэль, не… – начала было я, но дивный меня перебил:

– Можно просто Кир. Или Язва, – назвав свое мысленное прозвище, усмехнулся этот… Язва!

– Ты обещал не рыться в моей голове! – возмутилась я.

– А меня там и нет. Но в ночь нашего знакомства ты слишком громко думала… Я просто не мог не запомнить. Так меня еще ни разу не называли.

Этот дивный невыносим! Зато сам с легкостью вынесет все мозги кому угодно! Еще пару минут назад мне хотелось улыбаться ему, а сейчас – придушить!

– Хорошо, Кир-р-р, – прорычала я. – Хватит этого твоего дивного юмора, который иногда не отличить от издевки…

– Я не шучу. – Сидхе посмотрел мне прямо в глаза. – Я хочу тебя, – он сглотнул, – узнать получше. Позволь мне это.

Выдохнула, на миг прикрыв глаза. Да, я прекрасно понимала, что жить без надежды, веры и любви – это прекрасно! Потому что это самый верный способ защитить себя от разочарований. И все свои двадцать с небольшим лет я пыталась быть рациональной, логичной, невозмутимой, полагаться только на себя… Но сегодня слова фэйри что-то изменили во мне. Или все дело в пробудившейся магии, которая ударила в голову, но на краткую долю мига захотелось… поддаться чувствам.

Сделать шаг навстречу. Да, мы разные, но я это знаю, отдаю себе отчет и понимаю, что, столкнувшись, как два пульсара, разлетимся навсегда. Но, может, попробовать? Будет потом что вспомнить в старости и… о чем загадочно промолчать. В конце концов, что я теряю? А разочарования… Разве мало их было у меня? Одним больше, одним меньше – какая, к демонам, разница.

Может, хотя бы раз послушать ту штуку под ребрами? Которая то замирала, то заходилась в бешеном ритме, когда рядом был этот невыносимый фэйри.

А он вдруг еще и стал ко мне гораздо ближе. Настолько, что еще немного и…

– I-i-i-l-l-amor!!! – взревел со сцены тенор.

Киса подхватила за ним в экстазе:

– Мяу-у-у-у…

Я поморщилась и после этой звуковой атаки мысленно возблагодарила дивного за полог тишины.

– Она так любит оперу? – спросила я, пытаясь скрыть (от кого только: себя или дивного?) неловкость.

– Нет. Но она любит меня бесить, – не иначе как в сердцах признался сидхе, а затем посуровел и, обратившись к пушистой, произнес: – Ты не выполнила уговор. Так что извини – сама напросилась.

И с этими словами он взял кису за загривок, и… в следующую секунду в его руке был камень! Рубин. И такой внушительный…

– Что за… – потрясенно выдохнула я.

Тут в моих мозгах словно что-то щелкнуло, и я вспомнила слова одного из грабителей-схинцев о булыге, в смысле рубине, на столе в кабинете посольства.

– Это Око Урнира. Живой артефакт. Точнее, перед тобой его элемент. Случайно раскормив… Размножившийся.

– Как это? – спросила, пытаясь осознать, что я только что увидела.

– Долгая история…

– А мы вроде не торопимся. У нас есть целых три часа, чтобы все обсудить, – возразила я.

– Вообще-то нет, – возразил фэйри. – Она скоро появится.

– Кто? – Я почувствовала себя схинским болванчиком, который только и делает, что задает вопросы. Причем не получая ни на один полного ответа!

– Твоя настоящая мать. Она нимфа. А еще – прима этого оперного театра, – произнес Кир и взглядом указал на сцену, куда только что к «дракону» вышла прелестная дева… Во всяком случае, из ложи она выглядела именно так. Стройная, красивая, с прекрасным голосом. И, опережая мои возражения, сидхе добавил: – Я не шучу.

Оказалось, Кир смог найти мою мать, которая когда-то оставила меня на крыльце приюта. Тогда мне не было и месяца. А у нее намечались большие гастроли, и она предпочла карьеру.

– После оперы я могу вас познакомить, – предложил фэйри, внимательно глядя на меня.

Я же сидела и отстраненно смотрела на сцену, не чувствуя к женщине, которая пела на ней… ничего. Когда-то, еще будучи маленькой девочкой, я мечтала, что мама придет, заберет меня, а потом… Потом я повзрослела.

– Не нужно.

– Седерика Норомир богата, знаменита, бездетна и… что-то мне подсказывает, желала бы встречи со своей единственной дочерью. С тобой, – произнес сидхе.

– А я с ней – нет, – ответила тихо, но решительно. – У меня уже есть семья. И мама тоже есть. И пусть она была порой строгой и суровой, но с двумя дюжинами сорванцов по-другому и не получится, – я говорила, а перед глазами было лицо госпожи Борхес. – Ты за этим меня сюда привел? Чтобы я узнала о том, кто моя мать?

На губах вдруг появился полынный привкус разочарования. Не знаю, было ли причиной то, что я наконец увидела женщину, бросившую меня, или то, что это было все же не свидание, а деловая встреча… А я-то успела понадеяться, что и фэйри испытывает ко мне что-то… Наивная.