— Как движется работа? — спросил я.

— Медленно, потому что мешают! — отрезал гном.

Он смерил девушку взглядом.

— А вы, барышня, нашли бы себе наряд поприличнее.

— Мы ищем убийцу боярина Боррояра, — сказал я. — Вы были там в тот вечер, не так ли?

— Нечего мне рассказывать, — отозвался Торвальд. — Обо всем, что тогда случилось, я уже составил отчет и передал Руфусу; вы же с ним дружите, у него и возьмите.

— Мне бы хотелось услышать это от вас, — пояснил я.

Гном посмотрел на меня, как на огромную личинку вши, которая пришла к нему свататься.

— А я хочу красавицу-тентаклу с двенадцатью щупальцами, — хмуро ответил он. — А вместо этого — видите? Я работаю. Делаю свое дело и не мешаю другим.

Торвальд не спеша направился вверх, словно по невидимой лестнице.

Девушка хмыкнула.

Размяла пальцы.

— Что это ты задумала? — спросил я.

— Гномий футбол — это ужасно весело. Если пнуть его здесь, этот коротышка еще минуты четыре будет летать, отскакивая от стен. А как верещат они при этом — просто умора.

Девушка взглянула на Торвальда.

— Надеюсь, он не поумнеет с первого раза и можно будет попинать его снова.

— Нет, — сказал я. — Мы так поступать не будем.

Я догнал гнома.

— Это Огнард просил меня найти убийцу, — сказал я. — Мне казалось, вы с ним друзья; отчего же не хотите помочь?

Торвальд вздохнул и оторвался от чертежа.

— Огнард человек честный, даже, наверное, слишком. Вот и кажется ему, что все вокруг тоже честные. А я гном и поэтому никому не верю.

— Справедливо, — согласился я.

Девушка развела руками.

Я только покачал головой.

— Что будет, если убийцу не найдут? — спросил я.

— Не могу знать, — отозвался гном. — Да и не мое это дело.

Торвальд взмахнул рукой, и три голема проплыли мимо меня, таща мраморную балку.

— Виновным выставят Аскольда, — сказал я. — Он комендант, не смог уберечь боярина, да и убийцу вовремя не нашел. Его отправят в столицу и четвертуют, а может, сошлют на Борожьи Рудники.

— На Рудниках всегда нужны рабочие руки, — ответил гном.

Крыть это было нечем.

— Вы не очень-то людей любите, — сказал я. — Жаль, ненависть чиста и красива, только если ненавидишь своих собратьев. Но, думаю, вам нравится город, вы же его построили.

Торвальд поднял на меня глаза.

— Это вы о чем?

— Когда Аскольда казнят, вместо него пришлют кого-то другого. Новый комендант вам вряд ли сильно понравится.

— Ах это…

Гном презрительно хмыкнул.

— Думаете, с Аскольдом так уж приятно? Да с ним говорить — все равно что морских ежей глотать через задницу. И ничего, справляюсь. С другим мы тоже притремся.

— А это зря.

Я закрыл глаза, представил, что подо мной удобное кресло, и опустился в него.

— Аскольд, наверное, не сахар. Вам, конечно, видней, я с ним еще не виделся. Но под его началом город вырос в десятки раз… И, насколько я знаю, в вашу работу он никогда не вмешивается.

Гном уже смотрел на меня в упор.

Руки-големы перестали двигаться и застыли, разрубая воздух пропеллерами.

— Ну и что с того? — спросил Торвальд.

— Когда сюда прислали Аскольда, — пояснил я, — здесь еще не было ничего. Только глухая степь, кровавые орки да монстры из Снежных Пустошей. Мало кто согласился бы сюда ехать. Но сейчас…

Я обвел башню рукой.

— Это синекура. Огромный, процветающий город с шахтами, полными адамантия. Вы три года прослужили в столице, в главном Архитектории. Думаю, успели узнать бояр.

Не спеша я поднялся.

— После казни Аскольда в столице будут драть глотки, чтобы занять такое тепленькое местечко. Думаете, для нового коменданта город будет значить хоть что-нибудь? Он поспешит нахапать побольше и вернуться в столицу. А проще всего воровать на строительстве городских укреплений.

Торвальд посмотрел на меня едва ли не с болью.

Потом перевел глаза на застывших големов.

— Ладно, — негромко произнес он, — есть кое-что, не попавшее в мой отчет. Не потому что я скрываю что-то от стражников…

Торвальд махнул рукой, и големы вновь деловито засновали по башне.

— Было это третьего дня. Как раз перед убийством боярина. Я осматривал крепостную стену, делаю это раз или два в неделю. Тогда-то я и услышал, что…

Щелкнув атласными сапогами, Торвальд плавно вознесся к самому небу, вдоль гранитной стены.

В левой руке он держал свернутый пергаментный свиток, в правой — небольшой молоточек с символами Ордена Каменщиков.

— И сейчас? Почему именно сейчас? — сокрушался он. — Северная стена не готова, в Южной башне снова завелись слонокрысы, а с колокола Перуна опять облезла вся позолота.

Резкий холодный ветер бился о стену города.

Торвальд наклонил голову чуть-чуть вправо, и высокий воротник его бархатного кафтана поднялся сам, повинуясь вшитому заклинанию.

— Эх, если бы неделю назад, — шептал расстроенно инженер. — Тогда все было с иголочки, даже казармы волчьи заново успели отделать. Каждая герса сверкала, словно колечко венчальное. А сейчас?

Он покачал головой и расправил мятые чертежи.

— И что обо мне подумают? Скажут, совсем загномился Торвальд, пару колоколов не может зачаровать.

Рукоятка волшебного молоточка стала расти; инженер легко постукивал им о камни, и цветные, мерцающие круги искрились в месте удара.

— Тоже мне, инспехтур нашелся, — бормотал гном. — Видали! Выдай ему до утра отчет обо всех постройках и переделках за все четыре года; да он бартизан от прясла не отличит, а туда же — отчеты требует, и главное, ведь даже читать не будет, подлец, просто покомандовать захотелось.

Золото и янтарь магических искр сменились багрянью — алый круг разнесся вокруг одного из блоков стены.

Лицо Торвальда от ярости вытянулось, и он стал похож на свирфнебблина.

— Ух, Стенька, — забубнил он, — говорил же я, проверь все стены как следует! Нет, поленился пес, забайбачился, ужо я ему крапивы за шиворот напихаю.

С этими словами достойный Торвальд прищелкнул каблуками еще раз и подлетел выше, туда, где по крепостной стене растекались алые всполохи.

— Да обретешь ты крепость алмаза, — прошептал он и уже поднес к гранитному камню свое кольцо инженера, с выкованными на нем циркулем и медузьим глазом, как сверху послышались глухие шаги.