сиру, это жизнеописание пророка Мухаммеда – и всегда приходил на уроки в футболках с Imagine Dragons. На те три месяца, что он у нас преподавал, я стала их большой поклонницей. Так странно не узнавать предметы, которые украшают мою же собственную комнату. Они так долго занимали свое место на стенах, что я перестала обращать на них внимание.

«Надеюсь, я все сделал правильно», – читается на лице моего папы.

– Спасибо, – я обнимаю его. – Выглядит… устрашающе похоже.

– Я знаю, что тебе непросто, – говорит он. – И хочу сделать твою комнату в этой квартире настолько удобной, насколько получится.

«В этой квартире». Мне становится не по себе, даже дыхание перехватывает. Ну почему двое людей, которых я люблю больше всего на свете, не могут больше любить друг друга?

– Я скучаю, – шепчу я.

– Я в четырех минутах езды от тебя, глупышка, – отвечает он. Но я слышу в его голосе напряжение. Он прекрасно понимает, что́ я имею в виду.

Тут звонит телефон, и папа опускает взгляд на экран.

– Мне придется ответить, пуговка, – говорит он. – На этих выходных я дежурю. Может, пока осмотришься у себя?

И он уходит на кухню, прижав ухом телефон. Я смотрю на плакат над кроватью. Котенок на нем, кажется, подмигивает. Делаю фотографию и сбрасываю ее Саре.

Майя: Новый стиль моей комнаты по версии моего папы. Ты пропускаешь все веселье! #спасите

Обычно она отвечает сразу же, и я смотрю на экран в надежде увидеть надпись «Печатает», но сегодня этого не происходит. Раньше одной близкой подруги мне было достаточно, но теперь я начинаю понимать, что этого мало.

Когда телефон все-таки жужжит, оповещая о новом сообщении, это оказывается не Сара.

Джейми: Буду через две минуты

– Джейми сейчас приедет, – говорю я папе, проходя мимо.

– Удачи с агитацией, – отвечает он, прикрыв микрофон рукой. – Жду к ифтару?

– Как насчет фо?

– Фо всегда кстати.

Я целую его в щеку, спускаюсь вниз и останавливаюсь на краю тротуара. Джейми пока не видно. Прислонившись к каменной стене дома, я снова достаю телефон. Поначалу я отнеслась к затее весьма скептически, но сейчас готова признать: бабушка у Джейми потрясающая.

Она только что выложила новый снимок, который заставляет меня рассмеяться. Это же невозможно. Представьте, она лежит на траве, раскинув руки, Бумер лижет ей лицо, фильтр Valencia выкручен на максимум – и подпись: «Помогите! Я упала и не могу встать».

Серьезно, ужасно мило.

Как раз когда я пролистываю фотографию, передо мной останавливается потрепанная зеленая «субару» Джейми. Стоит мне опуститься на сиденье, как его телефон, установленный в подстаканнике, начинает мигать и вибрировать.

– Ответишь?

– Не-а. – Он быстро смотрит на экран. – Это Дрю, мой друг. Мы собирались встретиться сегодня днем.

– Ох… если у тебя были другие планы…

– Ничего. Он будет играть в приставку, а я просто зайду попозже.

– Он играет в видеоигры?

– В основном в Fortnite. Они с ребятами из школы собирались устроить марафон сегодня, а я забыл. – Джейми вздыхает.

– Марафон видеоигр? Это значит, вы вместе сидите в темной комнате и весь день смотрите на экран?

– Ага. Это весело. А какая твоя любимая игра?

– У меня нет любимой игры. Кажется, я вообще ни во что никогда не играла. Ни разу.

– Что? – Он сбрасывает ход и смотрит на меня. – Это… как-то печально.

– Знаешь, что еще печально? То, что мы слушаем про возможности пенсионного обеспечения для ушедших в отставку госслужащих. – Я указываю на динамик. – Ничего не имею против Национального радио, но, по-моему, у этого интервью другая целевая аудитория.

Я наклоняюсь и кручу рукоять настройки станции, но ничего не происходит.

– К-хм, – говорит Джейми. – Прости, но радио заело на этой частоте.

– Ты шутишь?

– Это мамина старая машина. Думаю, она столько лет слушала эту станцию, что бедняга Альфи забыл о существовании других.

– Альфи?

– Машина.

– Я могу подключиться к папиному аккаунту на Spotify. У тебя есть провод? Я включу музыку с телефона.

– Прости, но Альфи у нас старой закалки. Провод тут подключить не к чему. Я могу просто выключить радио, если оно тебя раздражает, хочешь?

– Да ладно, – я отмахиваюсь и откидываюсь на сиденье. – Может, узнаю что-то полезное. Никогда не рано начинать.

Мы заглядываем в книжный за папкой с листовками и бумагами, потом Джейми вводит в приложение первый адрес и начинает выруливать с парковки. Я смотрю под ноги и вижу смятую листовку.

– Россум верит в людей, – читаю я вслух. – Верит в тебя. Голосуй за Россума в июле. Он крутой.

– Гейб сам все это придумал, – откликается Джейми. – И едва не прыгал, когда центральный штаб поддержал идею. – Он косится на меня. – Погоди-ка. Что не так?

– Листовка. – Я качаю головой. – И лозунг.

– Да, он дурацкий.

– Дело не только в этом. Кто вообще так рекламу делает? Голосуйте за него, потому что он крутой? Нужно же рассказать, какой политики этот кандидат придерживается. Что мы вообще знаем об этом парне? – Я достаю телефон и пишу в строке поиска: «Джордан Россум», чувствуя легкую неловкость от того, что не догадалась этого сделать раньше. Я агитирую за Россума только потому, что он нравится маме, посещал нашу мечеть и ради машины. Но достаточно ли этого? – Так, он учился в школе «Галловин», – я открываю страницу в «Википедии». – Ничего себе. Там год стоит пятьдесят тысяч…

– Я слышал, что двадцать три…

– Окончил частный университет Эмори.

– Он всю жизнь прожил в Атланте и окрестностях, поэтому так внимательно относится к нуждам общества.

– В прошлом играл в теннис, но вынужден был оставить профессиональный спорт из-за травмы колена. Любит принимать участие в волонтерских проектах и… – Я прокручиваю страницу. – Два года летом проходил стажировку у конгрессмена Джона Льюиса.

– Это правда, – подтверждает Джейми. – Льюис в моем списке любимых представителей Конгресса на втором месте.

Я не могу сдержать улыбку.

– И кого же ты любишь больше, чем его?

– Первым номером была Барбара Джордан из Техаса. Она потрясающая. В 1976 году она выступила на Национальной конвенции Демократической партии с речью, от которой мурашки по коже. Я могу тебе дать посмотреть. Она есть в Сети.

– Ага-а…

– К тому же она первая чернокожая южанка, которая была избрана в палату представителей.

Я бросаю на Джейми быстрый взгляд. Он полон энтузиазма. Мой папа с таким же восторгом рассказывает о своих любимых баскетболистах. Не думаю, что встречала среди своих ровесников человека, который был бы настолько же увлечен политикой. Да и среди взрослых тоже.

– Это здорово, – говорю я. – Но в гонке-то не она участвует, а Россум. А он хотя и стажировался у Джона Льюиса два года подряд, но стажировки были бесплатные. Вдруг его все это время просили кофе разносить и бумаги заполнять.

– Возможно, ты и права, – говорит Джейми, паркуя машину на улице, которую нам предстоит сегодня обойти. – Но у Россума отличная программа. Прожиточный минимум, на который действительно можно жить. Дополнительное финансирование бесплатных школ – это особенно нравится его сторонникам. И он активно выступает за права человека.

– Возможно… Но он же новичок.

– Посмотри, что предлагает Ньютон. Пускай Россум и новичок, лучше уж он, чем его конкурент.

Я ищу, что пишут про второго кандидата. На фото он ехидно улыбается.

Итак, какие планы у него?

Прекратить социальные выплаты.

Защищать Вторую поправку (право на ношение оружия то есть).

Обеспечить религиозную свободу.

В содержании последнего пункта я не сомневаюсь. Речь тут явно не о религиозной свободе людей вроде меня.

Прочитав заголовок следующей ссылки, я замираю.

– Вот черт, – бормочу я, листая статью. – Ньютон несколько месяцев назад занес в избранное твит, оправдывающий холокост. – Следующая статья вышла на два дня раньше и… – Ты только посмотри! Он сфотографировался с тем парнем-нацистом, о котором все писали две недели назад. А еще его поддерживает бывший великий маг ку-клукс-клана. Ничего себе.

– Что?! – Джейми косится на экран и стискивает зубы.

– Россум, конечно, не идеальный кандидат. Но он хотя бы не говорит: «Дайте нацистам шанс».

Еще несколько секунд мы молчим.

– В играх про Марио есть главный злодей – Боузер. Это такая гигантская злобная черепаха, – неожиданно говорит Джейми. –